Рубагъи 25. Трезубец

Трезубец

Трезубец. Три удара нужно нам.
И три задачи. Хоть не нам и вам.
О них, даст Бог, сейчас поговорим.
Прислал Аллах Жемчужину Шатрам.
У нашего Пророка было, знаем,
Задач четыре, их пересчитаем.
Аят Корана людям донести
Из списка тех задач не исключаем.
Но главными останутся там три:
То – знанье Книги, Мудрость. Селяви.
И, наконец, – очистить наши души,
Что «юзаккúхим» было, вверх смотри.
И знанье – корень дела твоего,
Хоть и не корня ждём – плода его.
Плод – дело праведное, Бог тогда воздаст.
Но там без корня – нету ничего.
Я Расýля Ллах,
Я Хабúба Ллах.
И тебя послал Аллах,
И тебя любил Аллах.
Пророк – всегда основа этих дел.
Святой – лишь от него возьмёт удел.
Во внешнем. Внутреннем. Во всём. Всегда. Везде.
Как лучик Солнца следом полетел.
Быть может, и не сам всегда того хотел.
Аллаха Воля есть. И Он велел.
Желанья же в той Воле растворились,
Вот так Святым он стал и заболел.
И тоже должен миссию исполнить.
Трезубец тот воткнуть и мир наполнить.
Как жёлоб Свет тот людям донести.
Свет – не его, и не ему грести.
А кто сказал, что именно Святой?
Там «юзаккúхим» есть, из песни той.
Той силой наделяют лишь его,
Чтоб души вычистить, и больше ничего.
И силу эту можно получить,
Развить – нельзя, нельзя и научить.
Когда дадут – тогда она и есть,
И Эга крышка и зарыта здесь.
В Коране-Книге многое найдёшь,
И если сможешь – Сердцем всё прочтёшь.
И толкованье там тогда не очень нужно –
Таких по миру сколько наберёшь?..
Я не сказал, что все ответы знаю.
Хотя таких, конечно, уважаю.
Их книги я читал, пускай не понял
Всего, что было там, хоть подражаю.
Пусть для того, кто Сердца не имеет –
Четыре уровня тафсúра разумеет.
И толкование тафсúром называть
Привык народ, и нам так привыкать.
И Щедрый наш «Завод-Изготовитель»
Инструкцию прислал в Земли обитель.
Эксплуатации все правила найдёшь,
И только здесь Прогресса Ускоритель.
Знать мало – Человеком надо быть,
Чтоб бомбами друг друга не бомбить.
А их построить – знаний много надо.
И знанья были. Нрав бы не забыть…
И знаний много Люцифер имел,
Тысячелетьями на Ангелом довлел,
Им проповедь читал и наставленья
Хоть Джинном был. Да Бог так захотел.
Но нрав, что «юзаккúхим», там просел,
Пробоин залатать здесь не сумел.
В итоге тот конец, давно известный,
И для него совсем неинтересный.
А кто сказал, что был Коран успешен
И знаньями своими не потешен?
Хоть каждый мусульманин в это верит
Эксперимент легко там всё проверит.
Компьютер верой был не наделён,
Пророка во главу поставит он
Всей сотни самых видных из людей:
А данным с алгоритмами – видней.
А что за данные там алгоритм увидел?
Меня там не было и трудно что сказать.
И фактов много есть, их не обидел,
Но кое-что могу предполагать.
С арабами – никто и не считался,
Пусть перс или ромеец здесь сидит.
И эфиоп, что абиссинец, прописался.
Из этих трёх там кто-нибудь велит.
А у арабов мощь была в почёте
И униженье – хуже нету там.
Пускай и так, но жили долго в гнёте,
Хоть ветер дул попутный парусам.
Ислам, конечно, их объединил
И «растопрыку» в сталь-кулак залил.
За сотню лет – полмира покорили,
Хоть этим никого не удивили.
И македонец, римлянин, монгол –
Все покоряли, но их век – прошёл.
Они ушли – и память вслед ушла.
А здесь – религия пришла и расцвела.
И нет арабов – а Ислам остался.
И до сих пор цветёт, не затерялся.
А силой, ненавистью – этому не быть.
В Инструкции ответы б не забыть.
Хотя бы этого – пусть одного – хватает.
«Завод-Изготовитель» подтверждает,
Инструкция-Коран – там знанья есть.
И каждый новый день лишь добивает
Того – кто отрицает тот подход.
Аят оттуда – Космос разгребёт.
И Океан, и Солнце, медицину –
Везде определит первопричину.
И слишком много подтверждений есть,
Их приводить не вижу смысла здесь.
Пускай араб сегодня и не тот –
Инструкцию забыл, так не живёт.
Он был арабом – до. И был – во время.
Два полюса, одно и то же племя.
Сейчас, что – после. В принципе, то – до.
И Книги не было – тогда, но было стремя.
Сейчас – нет стремени, желанья осознать.
А Книга – есть, на полке ей стоять.
Мирское, деньги, власть – всё разрушают
И человеку путь туда перекрывают.
Над миром всем власть Люцифер имел,
И Небесами правил – вниз слетел.
И знанья, власти время – не спасло,
Без «юзаккúхим» там не зажилó.
Поэтому – Трезубец. Три в одном.
И знаний – мало. Мудрость разберём.
Пророков багажа то – половина.
И позарез нужна, коль ты мужчина.
По-разному её определит
Кто понимает смысл и различит.
Что где когда как сделать и сказать –
И это можно мудростью назвать.
И маслом от ума – так называют.
Коль ум присутствует – то масло выжимают.
Но ум со «склада» Бог не всем раздал,
И мудрецом не каждый в мире стал.
И знаний – мало, мудрость тут нужна.
И только так приходит в мир Весна.
Так нужно знать, тем знаньем нужно мочь –
И солнце там взойдёт, прогонит ночь.
Пророк и знал, и мог, и научил.
Его сподвижник землю покорил.
Не армией, не духом – Светом тьму
Он разгонял, такой подход пойму.
Так наступал араб на Самарканд.
Один из местных проявил талант.
Он с воином простым договорился –
Подумать время, без войны, добился.
Но полководца это не проймёт,
Стремительный удар – и град падёт.
И жители к Халифу отправляют
Гонца с письмом, они и побеждают.
Приказ Халифа – быстро отступить,
И заключённый договор – тому и быть.
И жест такой История не знала,
Так Азия в Ислам сама вступала.
Вот – Знанья. Тут же – Мудрость. Исполняй.
Чему Пророк учил – не забывай.
Тогда с Небес приходит Чудо-сила,
Религия Небес так покорила.
Фундамент – сильный, чистый. Навсегда.
И коммунизм не смог снести тогда.
Те зёрна чистые, пусть мало, – проросли.
И бури нет такой, чтоб не снесли.
И воду можно только получить
Оттуда – где Источник, будет жить.
А если воду всем «изобретать» –
Не получалось, не получится опять.
И знания не в книгах а – в Сердцах.
Не на страницы – в грудь вложил Аллах.
И знанием Корана был Пророк –
Живая Книга. Говорить он мог.
А Бог ведь мог по книге всем послать
Амбулаторно дома изучать.
Ведь люди – не тупы и не скоты.
И дома лёжа прочитаешь ты.
Так думают сейчас. И «вера» та –
Ноу-хау неясное, синтетика-вода.
И спящего таким – не разбудить.
А, может, цель там – не будить? Убить?
Тогда такой конвейерный подход
В пустыню весь оазис заметёт.
Да вот Аллах мешает, не даёт.
Кто был не с Ним – всегда слабак, не тот.
Вокруг таких толпа вмиг соберётся,
И скороспелкою эстрада разрастётся.
Прошло полгода, год – никто не помнит,
Аллах закон Свой на земле исполнит.
А тысячу людей собрал Пророк
Лет за пятнадцать, так задумал Бог.
А он – на свете лучший проповедник,
И превзойти его никто не смог.
И превзойти – о праведном ведём
Наш разговор, и лишь туда идём.
А тысячу людей – за пару дней,
Недель иль месяцев – не Бога там разъём.
Хотя бы так легко ты различишь –
Где бизнесмен, а где тут нувориш.
Певец серьёзный или однодневка.
Политик пусть, спортсмен – всё разглядишь.
Легко и просто – в мышеловку путь.
Всё быстро, сразу – то капкана суть.
Вселенную не вмиг Аллах создáл –
Шесть интервалов – торопыжки жуть.
Вернёмся к уровням тафсúра у Корана,
Четыре их, пусть поздно или рано.
О них поведать в меру своих сил
Помочь Аллаха раньше я просил.
И первый уровень: «Скажи – Аллах Один»,
Всё различит и раб, и господин.
Немного пусть ума, глаза и уши –
Поймёт любой на море и на суше.
Чтоб уровень второй тебе понять,
Язык арабский надо сносно знать.
Хотя б «четыре» с плюсом или «пять» –
Тогда и речь здесь можно начинать.
В «Тáхá» Аллах спросил у Моисея
О палке, что в руке его. И смею
Здесь предложить отрадный реверанс,
Что от Пророка – Знающим аванс.
Муса в ответ сказал не просто: «Палка»,
А полилась занятная считалка,
Что посох – на него он опираясь,
С деревьев листья для скота сбивая,
И есть ещё другие назначенья
У палки той, опущены в реченьи.
Пророк поставил наш Учёных вровень
С Пророком иудейским. Установим.
И Моисей его переспросил:
«С любым иль тем кто и Великим был?»
Пророки есть простые – Анбия.
Посланник, иль Расýл, здесь есть, друзья.
Но есть ещё Великие средь них.
Их было пять, Муса попал в тот стих.
«С Великим – вровень», – скажет наш Пророк,
А если он сказал – так хочет Бог.
Любого из Алúмов нашей Уммы
Мог выбрать Моисей развеять думы.
Пал выбор на Имама Газалú,
Дай Бог, и мы чтобы понять могли.
И имя его спросит Моисей,
Имён с десяток слышит, не робей.
То – предки Газалú, сам – Абý Хáмид,
И объяснений здесь черёд настанет.
«И твоего бы имени хватило,
Ты предков перечислил». Будет сила
В ответе, что пришёл не шатко, валко:
«Ты тоже мог сказать Аллаху: «Палка»».
Ответ услышав, Моисей признал
То, что чуть ранее Пророк ему сказал.
Таков – Коран и Мудрость, «юзаккúхим» –
Трезубец силу нашу доказал.
Трезубцем Газалú тем обладает,
В «Ихъя» он миру веру возвращает.
Хотя прошло не так уж много лет –
Песком почти засыпало тот след.
И многим книга эта так мешает,
Что кое-кто в огне её сжигает.
В тот век так было – и сейчас сожгут,
Но кто с умом – историю поймут.
И тот, кто книгу сжёг тогда увидит
Тот страшный сон, и Бог нас не обидит.
Пророк там, Абу Бакр и Умáр,
То – лицемерам вечности пожар.
И Газалú «Ихъя» Пророку даст,
И тот достойное, конечно же, воздаст.
Умáр и Абу Бакр – все довольны.
И Газалú вздохнёт спокойно, вольно.
Тому ж кто сон увидел – лишь печаль.
Чтобы взыскать – кнутом стегают. Жаль?
Но Абу Бакр выпросит – оставят,
Не все удары той спине доставят.
Учёный тот, конечно, знал закон:
Пророк во сне – Пророк. Печален сон.
И лучшим знатоком «Ихъя» он станет,
До смерти след кнута всё носит он.
И рáсих* знает третий слой тафсúра,
Аяты – трудные. Не «майна» и не «вира».
И Бог не зря аят такой прислал –
Чтоб Мудрого невежа признавал.
А если б каждый смог такой аят понять,
То как Учёного с невеждой различать?
Четыре признака у рáсиха узнаешь,
Они – в серьёзных книгах, прочитаешь.
И, наконец, четвёртый – знает лишь Аллах.
Могуч и Свят, Велик во всех мирах!
Один аспект ещё напомним всем,
Чтоб все труды не обратились в прах.
Тафсúра кто не зная толковал,
И сам не зная, в Истину попал,
Хоть правду произнёс – гореть в Аду.
Не я придумал, так Пророк сказал.
И коль слова припишут на Пророка,
Чего не говорил Посланник Бога:
Пускай вагон другой, но эшелон – один,
Всё в Ад ведёт несчастная дорога.
О Мудрости ещё поговорим.
Здесь шейх Кафтáру мудростью любим.
Верховный муфти Сирии, святой –
С невежеством был вечен его бой.
И перед лекцией одной, чтобы смутить,
О многожёнстве станут говорить.
А тема – щекотлива, неприятна,
И в западных умах неадекватна.
Не нужно кимоно. Есть блок – удар.
И спросит их там доблестный Кафтáр,
Как слышал, что они после еды
Слабительное пьют, не слышал ты?
И все начнут там бурно объяснять:
«Неправда это!» Нам ли не понять.
И коль слабительным ты каждый раз запьёшь –
То есть зачем? От голода умрёшь.
«Так вы не пьёте так? И хорошо.
Тогда понять друг друга нам легко.
А пьёте лишь когда …» – «Необходимость».
Вот так легко само всё прояснилось.
Необходимость если есть – тогда лекарство.
Вот так и – многожёнство. Хватит, бáста.
И лекцию спокойно шейх прочтёт,
В Америке тот зал легко «прогнёт».
Вот так он мифы в мире разрушал,
В ООН Совет Религий возглавлял.
И против мудрости – ни лома, ни приёма.
Ума чуть-чуть – и хватит водоёма.
О знании ещё поговорим,
Из медицины фактом подтвердим,
Из медицины – что Пророк принёс.
Как вылечить запор, что не понос.
На ногу левую там нужно приседать,
Больниц и операций избежать.
Кровотеченье носа – прочь тампон,
Там средний с безымянным свяжет он.
Ноздря коль правая – то левая рука.
Для левой – правая рука, наверняка.
Нюанс и штрих Инструкции хоть малый,
Немало лиц на свете так страдало.
Регламент для всего легко найдёшь
И за Пророком, полюбив, пойдёшь.
Но если нет Трезубца там – беги,
Себя от «недоучек» береги.
Он, может быть, намéреньем хорош,
Хотя для Службы Неба – полный грош.
И силу не берут – она даётся,
И чашу ту испить не всем придётся.
И проповедовал от имени Царя,
Пускай любя Его, боготворя.
Но разрешенья – нет. И – нету силы.
И все труды напрасны будут, зря.
Как если нет закваски – есть бидон,
И свежим молоком заполнен он.
А без закваски – молоко прокиснет,
Закваски-силы. Понял, кто умён.
И для закваски здесь черёд настал,
Что «юзаккúхим», как Коран сказал.
А эту силу – души чтоб очистить –
Святые не берут, а Бог им дал.
Её Пророк от Бога получил,
А позже – и асхáбов наделил,
Пускай не всех. Но много получили, –
Так в век наш Бог дойти поможет силе.
И у святых сейчас та сила есть,
Ненужных споров избежим мы здесь.
Кому не надо – мир большой и много
Чего там есть, и каждому дорога.
От «юзаккúхим» слово – Тазкия.
Её суфúзмом назовут, друзья.
И одного его уже хватает,
И часть асхáбов жизнь так проживает.
Где с Эгом поведут нещадный бой,
Который и не снился нам с тобой.
Но – с ними был Пророк. Его лицо –
Лишь взгляд один – уносит в мир иной.
И потому легко так достигали,
Но будет место там и для печали:
За десятину дел несделанных всего –
Гореть в Аду тогда им обещали.
Но день придёт – всего за десятину
Рай обретут. И радует картина.
Возможно, день сегодняшний – тот день.
И сделать десятину есть причина.
И если уж асхáбам так хватало –
Лишь Тазкия – и этого немало.
Тем более и нам должно хватить,
Хотя в пески то Эго засосало.
Пророк – там ясно всё, а вот святой,
Что Мýршид Кáмиль, там – подход иной.
Хотя, на самом деле, – тот же самый,
Но и Пророком стать не смог такой.
Он – навсегда полковник, не беда,
И генеральская там не нужна звезда.
Да вот обязанности – что у генералов,
Так званье с должностью и здесь не совпадало.
Пророки-генералы – много их.
Унýх-Пророк – сверх грандиозный стих,
Без малого почти что – тыщу лет –
Он к Богу призывал, ответа нет.
И семьдесят людей за ним пойдут.
А он – в пятёрке сверх Великих тут.
Где наш Пророк, Иисус и Моисей,
И Авраама здесь, конечно, ждут.
За Авраамом – не пошёл никто.
Улýт, племянник, сына два. Легко
Там и Хаджáр, и Сару посчитать.
А он – в пятёрке той и далеко.
Иисус и Моисей – народа много,
Да только заплутала та дорога.
Но скоро сам Иса всё разъяснит –
Мы ждём его с Небесного Порога.
Про шейха Хáлида уже мы говорили,
Две сотни тысяч там определили.
Четыре тысячи – полковниками станут,
Меж должностью и рангом поделили.
Там генерал – а в подчиненьи рота.
А здесь полковника – дивизия забота.
Или с десяток армий посчитай.
И выводы все делай, не зевай.
И души перед Богом в те ряды
Поставил сам Аллах, не я и ты.
Четыре сáфа* будет там – узнаешь.
Кто где зачем – теперь сам понимаешь.
Пророк и избранный святой – там первый ряд,
Для рот, дивизий, армий – свой подряд.
И в этом свете – удивленья нету,
И так Аллах послал для нас примету.
Ряд номер два – святой и раб, что úзбран.
А в третий – мýъмин, мусульманин призван.
В четвёртом – лишь гяур и лицемер,
Так души расчертил Аллах в пример.
И, говорят, Лукмáн – тот самый раб,
Что избран и в Коране поместят.
И Халифат ему послал Аллах,
Здесь приведём, что в книгах говорят.
Лукмáн же Ангела спросить успел:
«Здесь выбор есть иль обречён удел?»
И Ангел удивился и сказал,
Что – можно выбрать. Ждал, не улетал.
Лукмáн, услышав это, – отказался,
И что Наместником не хочет быть признался.
За это в грудь ему Аллах ту мудрость влил,
Что Океан бескрайний, всех топил.
И Ангел тот к Давиду полетел.
Дауд Халифом стал и поседел
От тягот, горестей Наместника Земли –
Бесед с Лукмáном много провели.
И верой в Бога наделён муъмúн,
Он – как герой эпический былин.
И бриллиант найти ты сможешь в Сúти,
А вот муъмúн – здесь трудно различим.
А мусульманин – стадия начала
В религии любой, что ниспослала
Нам Щедрость Бога – Моисей, Иисус
Иль наш Пророк – один и тот же вкус.
Гяур-неверный – Бога отрицает,
Завет Аллаха он не исполняет.
И то же самое, по сути, – лицемер,
Хотя неверие своё от всех скрывает.
Наставник Совершенный – Мýршид Кáмиль –
Нам интересен, здесь его черёд.
С Пророком вровень Бог его поставил,
И в сáфе первом место обретёт.
И Силой Тазкия он обладает.
И очищает – кто к нему придёт.
А Книгу с Мудростью он «на отлично» знает,
Трезубцем мрак любой легко сметёт.
И ноша та нелёгкая по силам
Совсем не каждому, и глупый здесь поймёт.
И Воля Бога лишь к тому склонила,
А коли нет – с Лукмáном вновь пойдёт.
И ношу, что Пророку поручили,
Кто знает – добровольно не возьмёт.
И большинство из них там принудили,
Хоть слёз река всё море разольёт.
Он – обмывальщик трупов за бесплатно,
Бесплатно конь всю ношу довезёт.
Быть может, и погладят где приватно,
А, может быть, и кто-нибудь побьёт.
Довольства Бога и Пророка ради
Святой нещадный бой давно ведёт.
А почести получит – на Параде,
Что в День Суда и если повезёт.
Зачем, скажи, всем этим заниматься?
Когда спокойно где-нибудь прижаться
И жить в довольстве Бога и людей…
А кто Трезубцем будет заниматься?
И Абсолютной Копией Пророка должен быть,
Чтоб Свет от Бога людям доносить.
И технология предельно там ясна,
В серьёзных книгах вся приведена.
И номер ранга – шестьдесят второй,
Шкала – сто бальная, и души все построй.
На самом деле – ранг намного выше.
Мы – с шестьдесят второго только слышим.
И потому Пророк – сын Абдуллаха,
Меккáнский сирота, проста рубаха.
Он – с шестьдесят второго виден так,
И в это верит лишь один простак.
Аббáса сын, что Абдуллах, узнает,
Что рáбитой* силён, определяет –
Себя в том зеркале не видит, лишь Пророк.
По мере сил Пророка видеть мог.
А в мире Духа – всё не так как здесь.
Пример простой в истории там есть.
Айшáт* спросили – видела ль Пророка,
И было б лучше нам с тобой присесть.
Она ответит: видела лишь раз,
(И здесь для лицемеров свет погас) –
И голова Пророка рядом с Гъáршем,
Восток и Запад крыльями потряс.
Каков же наш Пророк – Аллах лишь знает.
Несчастный суть свою определяет
И видит Абдуллаха сироту,
Что в Мекке жил тогда и умирает.
Святой сейчас – примерно песня та,
Хоть недостойна кисть того холста,
Завесы у святых предельно плотны,
История там не для всех проста.
И может быть обычным пастухом
Или царём, водителем при том.
Так Бог скрывает их от нас – людей.
Чтобы достичь – усилий не жалей.
И пусть Религия для большинства – повинность,
И много там нельзя, что и не снилось.
А диабетику кто сахар пожалеет –
Совсем не жадный, кто ж тут разумеет.
А людям-мотылькам как объяснить,
Что на огонь лететь – себя убить.
И мотылёк уверен – ущемляют,
А в старости – от горести рыдают.
И мотылёк – один, а там – другой.
Трезубец различит кто где какой.
И если встреча с ним не помогла,
То, значит, хуже некуда дела.
Трезубец тот – волшебный, спору нет.
Но выбор – человеку. Вот завет.
И если три в одном не помогает,
Трезубец бьёт – искру не высекает,
Хоть силой Бога вечной наделён,
То, значит, – мотылёк тот обречён.
Не хочет он понять и разобраться,
Трезубцем в сердце то не достучаться.
И потому бессилен был Пророк,
И мотыльков спасти не всех он мог.
И то же самое – святой, что в наши дни.
Хоть многочисленнее стали те огни…
А люди – лишь деньгами дышат в день,
А солнце – то же, и всё та же – тень.
Да людям нет до тени интереса,
Погибли под тележкою прогресса.
Проблемы мира – мотылька вернут,
Того кто – счастлив, в ненапрасный труд.
Несчастному – всегда одна дорога,
Любой там интерес – помимо Бога.
А в Рай попасть-то, в принципе, – легко.
И заходить не надо далеко.
С Познаньем Бога – Путь всегда трудней,
Хотя конец, конечно, веселей.
Когда Трезубца нет – всё отвращает.
Нет силы, мощи. Да и сам не знает.
Он говорит, что в книге прочитал.
Попробовать не смог – не вдохновляет.
С Трезубцем – всё иначе, подмечай.
Такого в Жизни смело повстречай.
Он даст ответ, и штиль придёт нежданно,
Хоть коротко сказал или пространно.
Сродни там волшебству такой процесс,
Он – Сила Тазкия, наш интерес.
И можно долго речи говорить,
Не каждый может сердце убедить.
Тогда он сам пойдёт, тягач не нужен.
На крыльях полетит, хотя простужен.
С помойки городской – за Царский стол,
И он – не муха, даже не орёл.
И сокол смотрит с Царского плеча
На оба мира, где одна свеча.
Огонь тогда Трезубец подарил,
На нас не тратя много важных сил.
Трезубец тот – совсем не Посейдон,
Хотя в руке его похожий звон.
И крылья мух – почти как самолётов,
Коль в счёт не брать костюмы и пилотов.
Придёт во фраке, чистенько одет.
Но без закваски – молоку «привет».
Другой – обычный и не дворянин,
Заквасит молоко в стране один.
И Тайсон в тёмном зале «грушу» бил,
И в рваной майке долго проходил.
Но мир подлунный наклонит закон,
Что было – было. Тайсон – чемпион.
И по плодам узнать их можно, знаем.
Хоть не всегда святой был узнаваем.
О Знании ещё поговорим,
Что в Книге Бог послал не нам одним.
Любой вопрос – в Коране есть ответ,
Пророки Божьи много разъяснят.
И всё, что быть могло и даже нет, –
Всё объяснили много лет назад.
Пророк Аюб* так много лет болел,
В страданьях и терпеньи преуспел.
Аллах поможет – и болезнь пройдёт,
И саранчу из золота пошлёт.
Аюб ту саранчу поймает всю,
И улететь не даст там никому.
«Неужто не хватает?» – Бог спросил,
И Сам же нам подсказку подарил.
«Не золота хочу, а – от Тебя.
В Тебе нуждался, и нуждаюсь я.
Подарками Твоими – не бросаюсь.
Их – берегу, хоть и не запасаюсь…»
Аятов много пояснил Пророк,
И сделать так ему прикажет Бог.
А нам прикажет: всё, что он сказал –
Беспрекословно исполнять, финал.
И скептиков «заумных» вспоминая,
Что Вечности Регламент отрицая,
Поиздеваться вдоволь так хотят –
Про яму что не вспомнят, всё копая.
«Шахúд* ли тот, кто падал с самолёта,
Разбился насмерть?» Вот его работа.
«А самолёты разве видел ваш Пророк?»
«Упавший с высоты» Пророк изрёк.
И совершенство слова у Пророка –
Лингвистам-арабистам – ступор током.
Не все ехидны, многие найдут,
И тем Путём до счастья все дойдут.
Унýх в Коране стойкости научит –
Лет девятьсот и плюс полвека учит
Он свой народ, что мукой обречён,
И дó смерти не раз был битым он.
Народ его так думал и бросал
Он тело то, что трупом посчитал.
От нас такого и не ждал никто,
И хныкать стыдно – пусть и нелегко.
Универсальный Ключ от всех дверей –
Пророка нашего вся жизнь, читай скорей.
И жизнь его – тафсúром у Корана,
Хоть жил недолго и забрали рано.
И благодарным – Он добавить обещал:
«Ляúн шакáртум ляазидáннакум» сказал.
И рад рублю – так получи десятку,
За десять – сто, за сто – и альф* в раздатку.
За альф – тумéн*, а за тумéн – сто тысяч,
И миллионы с миллиардом можно высечь.
Неблагодарных же – неверными назвал,
Что лишь себе урезали в финал.
От знаний щёлк на мудрость переходит,
И мнений много – верное находит
Кто смысла глубину постичь сумел.
А на таких – и время не проходит.
И не всегда Пророка тот размер
Мы можем ставить для себя в пример.
В намаз вошёл Пророк без намерéнья?
Здесь ум включи – достигнешь ты прозренья.
Пророк – лишь с Богом, каждое мгновенье:
Он – там, на вход не надо разрешенья.
А наш язык – намéренье сказал,
А ум и сердце – к миру привязал.
Поэтому и мудрый нужен тут,
Не превратилось чтобы всё в Сизúфов труд.
А кто не слушает – придёт на Арасáт,
И там уже доступно объяснят.
И более занятные дела –
К святому вновь дорога привела.
К нему пришли, чтобы задать вопрос,
Игра там стоит свеч, идёт всерьёз.
Один намаз он сделает – не пять.
И как святому можно разрешать
Что и Пророк не разрешил тогда?
Мы не торопимся и сúлимся понять.
И без Трезубца, просто знающий, пришёл,
Святому высказать подобное нашёл.
«После меня, пускай один, но – делал.
После тебя – всё бросил и ушёл».
И все – «умны», и лишь святой – «не знает»,
Что делать нужно пять – «не понимает».
И сотни пусть не хватит – всем понятно,
Так, лучше ноль? И вовсе не занятно.
Поэтому врачу нельзя мешать,
Трезубца нет – и лучше помолчать.
Пускай студент на курсе первом лучший,
Но с Академиком не надо в спор вступать.
Намаз стал фáрзом* – лет через двенадцать,
Всё в мире постепенно было, братцы.
И так – сейчас, и раньше было так.
И хорошо б – максималист, но не дурак.
К Пророку так пришёл один араб,
Ислам принять – но без намаза рад.
Условие – стыдиться – там поставят,
И до поры до времени оставят.
Азáн кричат, асхáбы дружно встали,
За омовением пошли, его не звали.
Но – стыдно – все пошли, один остался.
Так омовение он взял, пока не сдался.
И на молитву встал за рядом ряд,
Его не звали, все опять молчат.
Он – от стыда – молитву с ними сделал.
А кто с умом – и дальше разглядят.
И надо знать и мочь, не сомневаться.
А наперёд – так трудно надышаться.
В атаку армию бесстрашно он повёл,
И до редутов неприятеля довёл.
В последний миг – сомненье одолело,
И армия там в метре обомлела.
Теперь они – удобная мишень,
Их победить ребёнок мог умелый.
Несокрушимость – у Трезубца есть.
И много раз показано всё здесь.
А без него – хоть, вроде, и не жалко –
Из душ та армия – не девочкам скакалка.
И потому студент и не получит
Ни армию, ни взвод – пускай всех учит.
Про караван с собакой знают все,
Трезубец Давший – лишь ему поручит.
Тот шейх, что разрешил один намаз,
Вдруг тяжко заболел старик-алмаз.
Его спросили как он – «Бог со мною,
Что с боку нá бок повернул не раз».
Публичной лекции там время подошло,
Он подскочил – куда-то всё ушло.
И лекцию прочёл, свой долг исполнив,
Таких Великих солнце не зашло…
И лишь такой всё сможет объяснить,
Понять – кто ты, и путь определить.
«Аллаха коль на миг забуду я –
Собакам сердце выкину». Друзья,
Так говорил он – шейх Амúн Кафтáру,
И дух такой попал и в сына тару,
Что шейх Ахмад и частый гость у нас,
Отца-алмаза будет сын – алмаз.
Они не видят слов – а суть узрели,
Святые за такими не поспели.
Пророк – был беден, путь такой избрал,
А Бог златую гору предлагал.
Чтоб из неё он брал на нужды мира.
Коль нам такое – вдохновенья лира
Симфоний настрочила б миллион.
Аллах был Щедрым – отказался он.
И бедностью нуждаться в Боге вечно.
Но бедность – не материя, предвечна.
Потребность в Боге – бедность. Не деньгá.
Не тот карман, куда нужна таньгá.
И денег было много там, поверь,
Пожертвований – выломана дверь.
В том плане – что она не закрывалась,
Что приходило им – другим давалось.
Лишь самым малым обходились там.
Но это не понять ни нам, ни вам.
Ведь с ними был Пророк – и измеренье –
Про материк расскажут островам.
И восемьдесят тысяч из динаров*
Отдал Пророку Абу Бакр даром.
И в миллионы евро посчитай.
И напрягись, подумай, понимай.
Отдавши всё – себе оставил Бога.
То – Абу Бакрова Великая Дорога.
Другой асхáб там тоже всё принёс –
Что золота с яйцо, на вид немного.
Не взял Пророк. У Абу Бакра – взял.
Различия по вере указал.
Как Абу Бакр поступить – не сможем,
И в нашем сердце ждёт другой финал.
И главное – не с Тайсоном подраться,
А – быть на уровне, на ринг не распластаться.
Лишь тренер видит наш потенциал,
И в спарринге, понятно, отказал.
Подарок дорогой принял Пророк,
Что двадцать семь верблюдов стоить мог.
И плащ такой он тоже мог носить.
Так в чём же дело, как определить?
То – состоянье Сердца. Не кармана.
Счастливый лишь поймёт, и лучше – рано.
Понять поможет нам один Трезубец –
Шейх Абдуль-Кáдир, родом из Джиляна.
Святой один в пещере проживал
И к Абдуль-Кáдиру мурúда* он послал.
А у того – богатый стол накрыт,
Мурúд не понимает и стоит.
За тысячу динáров плащ подарит
Ему шейх Абдуль-Кáдир, жизнь в ударе.
«Пускай наш Милосердный Вечный Бог
Дунью в пещерном сердце заберёт».
Услышав это, тот Уалú заплачет,
В пещере проживавший, что и значит:
Отшельник – тела. Абдуль-Кáдир – духа.
Быть может, и поймёт хозяин слуха.
От всех уйти, навек замуроваться –
А сердцем только к миру привязаться.
Ты – не отшельник. Исказитель смысла.
За то получишь Божьим коромыслом.
А если Сердцем к Богу лишь привязан –
Отшельник ты. И так назвать обязан.
Ты можешь быть в пустыне, ресторане,
Летя на суперкаре в автобане.
На это – Абдуль-Кáдир указал,
Что жил среди людей и помогал.
В богатстве? С Богом – и ни шагу там назад.
Вот Вам и Кадирúйский* Тарикат.
И шейхи-азиаты Накшбандú
Богаты были очень, ты учти.
Правители на лекциях – стояли,
Так тех святых в народе уважали.
Когда Фатиму замуж выдавали,
Ей в прúданое шесть вещей давали.
Заплакал Абу Бакр, не сдержался –
Да, дочь Пророка. Бедность. И едва ли.
Пророк же объяснил, что это – много
Для путника, к Аллаху что Дорога.
И бедность выбрали святые в те три века,
Что были за Пророком от восторга.
Потом ослабнет вера – и богатство
Одиннадцать веков – не святотатство.
И потому богатым стал святой,
Чтоб защитить таких как мы с тобой.
И бедность слóмит нас, лишимся веры.
Да сохранит Аллах, не нас в примеры.
И потому богатым быть старайся
И слабость веры оградить пытайся.
Но если кто-то может и по силам
Кувшином обойтись одним к Могилам,
И в Сердце с Богом быть и не отвлечься –
Склонив колено, окрылимся пылом.
И абсолютного рецепта – не найдёшь,
И нужен всем Трезубец и хорош.
Он может всё понять, определить:
По силам что тебе – туда пойдёшь.
Мудрец-Лукмáн три вещи указал:
Наиприятнейшим здоровье называл,
И долга тяжелее он не видел,
Людей просить – он горше не встречал.
И чтобы горечь ту и не вкусить –
Богатым постарайся стать и быть.
А если видится тебе Первопричина,
Затмив то золото, – зовут тебя Мужчина.
Один в один – нельзя переносить.
Как жил Пророк – нам не по силам жить.
Со стороны другой – есть Авраам,
В огне горит, не хочет он просить.
Ведь Бог и так осведомлён о деле.
И тот подход – с тобой осилим еле.
Пророк же наш – просил, нам завещал,
Трезубцем мрак из сердца изгонял.
И потому был важен так святой,
Живое воплощенье воли той.
А без него – так много версий, мнений.
Идти по следу на охоте? Стой.
А если цель по кругу долго шла.
А след – вперёд. И зá спину зашла?
Идти вперёд – Трезубца нету там.
И – долгий путь, возможно, нужен вам.
Мне – шаг назад с святым лишь подойдёт.
И скажут – отступил, нейдёт вперёд.
Через мгновенье – Цели уж достигну,
Даст Бог, повыше головы подпрыгну.
И армию собрал Пророк в поход,
Хотя и знал, что вскорости уйдёт…
И отменить поход он не намерен,
И слову своему всегда был верен.
На Византúю армия пошла,
И весть арабов мигом обошла.
Так, значит, силы много есть в Медине…
И смут надежда здесь не проросла.
И то же самое святой один покажет,
Всем кто в сомненьи – он уйти прикажет.
А перед битвой дорог каждый воин,
Но дорог тот – остаться кто достоин.
И кто-то там ушёл, другой – остался.
Остался – верит, дома – сомневался.
И армия из Ангелов придёт,
Коль нет сомнений, и врага сметёт.
И много чем они наделены,
Чего и запаха услышим вряд ли мы.
И дети, что пешком под стол заходят,
Отца не понимают и уходят.
Но если любит – то тогда поймёт.
Хоть не поняв, всё сделал наперёд.
Любовь одна Трезубцем управляет,
И ею Бог нечасто наделяет.
Нечасто – мы причина, но не Он.
Когда ты Эгом в сердце окружён,
Когда под гнётом слышен Духа стон,
И для тебя – лишь Эго – твой закон.
И потому так рáбита важна,
Что есть Любовь, и лишь она нужна.
Всё остальное там приложится легко,
И «юзаккúхим» будет здесь, недалеко.
Но то – закрытый клуб, туда пускают.
Хотя студент с детьми надоедают.
И Моисей чудес с большую гору
Хоть показал – уходит мышка в нóру.
Но те, кто Счастлив – пусть легко дойдут.
Трезубца ненапрасным был бы труд.
Не он решает. Человек здесь – волен,
И только так был Бог всегда доволен.
Кто за здоровьем – секция другая,
Хоть зал – один, история такая.
И золотом там Олимпийским – Бог,
Прилежных и усердных Сам стерёг.
И Тренера Трезубцем наделил,
Все правила ему определил.
Их свод – в суфúзме, он же – Тарикат,
И Тазкией назвать я был бы рад.
Шайтан воюет с ним давно и безуспешно,
И люди в помощь мельтешат потешно.
Святой умрёт – от всех освободится.
И здесь не хочет с нами находиться.
Но Бог – так хочет. И вопрос решён.
И Волей Бога дышит только он.
И на страданья с нами он согласен.
Хоть в толк и не возьму ужасный сон.
Он хочет Богом только заниматься,
Сейчас и здесь был рад бы отказаться.
А люди думают – что власть ему нужна,
И чистя грязь их можно наслаждаться.
И это – полбеды. Завет Пророка –
Ответ придётся дать Любимцу Бога.
За то – как воплотили аманáт.
Здесь и дурак поймёт, совсем не рад.
«Ман гъáда Лú уалúян» забывают,
«Факъад Азáнтухý бихарб», здесь добивают.
«Вражда с святым Моим – Моя война»,
Хабúсам всем достанется она.
Держись подальше от таких, себя жалей.
А если нет – всю горькую налей.
И горше будет – там, а здесь – кисель.
Но тот кисель и сталь раздавить в гель.
И жил да был в Дамаске том алúм.
Имён не надо, не употребим.
А шейх Амúн Кафтáру – ярый враг.
С святым в вражде, и жизнь провёл за сим.
А перед смертью там лицо чернеет,
И шахадáт не скажет, онемеет.
Спиною к Кибле, как не поверни,
Он ляжет всё равно. Умён? Держи.
Пример другой. Другие три алúма.
Дамаск всё тот же, горячо любимый.
Когда Пророк родился – вместе с ним
Там вышел свет – в Дамаск, и он – любим.
На Шáма крепости – Дамаск, по сути, наш…
И как брильянт такой кому отдашь?
И снова шейх Амúн – его мурúд
Читает лекцию троим, совсем не блажь.
Народу много там и лекция публична,
Но для троих уж очень необычна.
Мурúд – простой крестьянин, не алúм,
А «катит» так – как будто всё привычно.
И после дáрса* много обсуждали,
Но корень знаний тех не отыскали.
Коли учился б где – его бы знали,
На лекции второй мы их застали.
А шейх Амúн имеет кашф* сильнейший,
Что пригодится и мурúду, пусть в дальнейшем.
Не слыша их – слова их говорит,
Как будто в диалоге подтвердит.
Из «Футухáт»* у Ибн Арабú
Слова привёл – опять на «бис» лови.
Алúмы книгу ту давно читали,
Сомненья ж в тех сердцах не отступали.
А тот крестьянин прямо говорит:
«Они сказали – в книге Арабú
Так говорит Великий Шейх святой.
Не верят всё равно они внутри».
И после лекции втроём все подойдут,
И к шейху ту дорогу, всё ж, найдут.
А шейх Амúн их ждёт на Путь поставить.
Один Дамаск. Историй две. Всё тут.
И сын его Ахмад мир поражал.
С улыбкой, просто горы все сдвигал.
И сильным мира, и простым – везде
Свет доносил. Аллах так приказал.
Дыхание живое Веры Вечной,
Любви к твореньям Бога бесконечной
Всё воплотилось – шейх Ахмад Кафтáру,
Красавице Весне в дар подвенечной.
О мудрости его легенды ходят,
И в книгах много из того уже приводят.
Пример простой – и человек простой.
Простое в те сердца легко доводят.
Ислам там принимает паренёк,
С Трезубцем не встречался, невдомёк.
И очень скоро он уже жалеет –
Ислам такой? Потухнет огонёк.
В разделе «Вóды»* книги он застрял.
Колодцы и озёра очищал.
Лет через сто, возможно, и дойдёт
Кто ищет Суть, что вдалеке от вод.
И про абдéз* ему Кафтáру скажет,
Одним мазком кратчайший путь покажет.
Коль воду можно пить – тогда пригодна.
Неполно очень? Книга – полноводна.
Коль человек пришёл за булкой хлеба,
Так хлеб давайте – это милость неба.
Сорта пшеницы твёрды и сильны,
С кулинарией вместе – не нужны.
Кто будет пекарем – того грузи нещадно,
И будет это миру лишь отрадно.
Для остальных же – хлеб один давай,
Одно с другим попутно не мешай.
Послушать математика – одна
Она решает, всем она нужна.
У физика с биологом иной
Подход, понятно. Вечная война.
Кто без Трезубца – фúкхом всех пугает,
Что «фикх-фахм» – он не принимает.
Не знание законов – пониманье
Основ религии. И здесь его призванье.
Асхáбы этих книг не проходили,
Что дал Пророк – лишь это находили.
Система там была совсем другая,
Что и понятно всем – она живая.
Ожили сами – жизнь дадут другим,
Разбудят спящих. Все пойдут за ним.
Сейчас так много и красиво говорят,
А сколько спящих там построят в ряд?
Для зависти причины больше нету,
Трезубцем тем растормошит планету.
Да вот проблемка будет там одна –
Планета та нас видеть не должна.
Нас – то есть тех, кто, вроде, мусульмане.
Всё правильно мы скажем, правда с нами.
Дела же наши скажут всем другое,
И лицемерьем названо такое.
И почему Аллах всем силу не даёт?
А кто из всех тех – никогда не врёт?
Пророк сказал, что веры не найдёшь
В том сердце – где возможно слово-ложь.
И лицемера просто описал –
С намазом, уразой и хадж он сдал.
Кто скажет – лжёт, клянётся – не исполнит,
И хыянáтом аманáт заполнит.
А лицемерам – Бог не помогал.
Пусть и не всех не сразу наказал.
И лучше бы таким как мы молчать,
Речам Трезубца радостно внимать.
Он потому Трезубец получил,
Что нечисть всю внутри искоренил.
Короче говоря, он сдал экзамен,
Когда завистник и не поступил.
Диплом, конечно, «прикупить» бы можно,
Коли с умом и тихо, осторожно.
Себе подобных долго восхвалять,
В ответ от них – аналог получать.
И, вроде бы, и миру «доказать»,
Что и диплом тот можно избежать.
И без него дела идут неплохо –
Осталось только Богу подыграть.
Он истидрáджем многим «подыграет»,
Не зря ж геенну долго разжигает.
У каждого товара – свой приход.
И отфильтруется, по-прежнему, народ.
Иджáза* где от Бога? Покажи.
Трезубец свой воткни и докажи.
И коли делал так тогда Пророк,
То кто сейчас «побрезговать» бы мог?
И камень в небо можно сильно кинуть,
Себя забыв хотя бы отодвинуть.
И он вернётся. Чем сильнее кинул –
Тем неожиданней и легче будет сгинуть.
Не слишком ли жестóка эта речь?
А как людей от «лекарей» сберечь?
Святых не признаёт он потому,
Что место то должны отдать ему.
За истребитель хочет мощный сесть.
Что сам убьётся – ладно. Люди есть.
«Таблицу умножения» не знавших
Тех претендентов, отшивают здесь.
Вот так они на вéликах гоняют,
Не «Тур де Франс»*, но – многих впечатляют.
Свои, чужие – все от них бегут,
Кукушку с петухом оставим тут.
Себя Брюс Ли и Тайсоном считать,
Конечно, можно – нужно побеждать.
А коли силы нет – тогда послушай,
Крысёнку там от кайфа умирать.
Учёные крысёнку в мозг воткнули,
Где наслажденье, электрод замкнули.
И рычажок крысёнок тот увидел,
Его замкнёт – Бог кайфом не обидел.
А утром все увидят – мёртвый он.
Лёг на рычаг и кайфом умерщвлён.
И был один асхáб, что бедный очень,
В мечеть Пророка страстно был влюблён.
Приходит первым – а ушёл последним.
Захочет быть богатым. Не отвергнем.
Но почему-то там Пророк не рад,
Переспросил он пару раз подряд.
Тот человек несчастный настоял,
Дуа Пророка – он богатым стал.
Пройдёт чуть-чуть – зекят* платить не хочет.
Аят в «Таўбý» тогда тот Бог прислал.
Неверным стал и «бронь» в Аду готова.
Глупец подумал – что же здесь такого?
А, может, тоже ищешь ты чего
Под «бронь» свою, не ведая того?
Доступно Бог рабам всё объясняет,
Четыре вида нам определяет.
Один – богатый. Беден здесь – другой.
Здоровый – третий. Наконец – больной.
Богатого того коль бедным сделать –
Сойдёт с ума, споткнётся. Что поделать.
А бедный стал богатым – знаем все,
Когда вернётся в бедность по росе.
Здоровый же – с болезнями не сдюжит.
А вот больного хоть она «утюжит» –
Режим нормальный и рабочий ход.
Аллах создáл, и знает Свой народ.
И потому не лезу в исправленья,
Не пожалев без совести зазренья.
Прикинулся святошею подлец?
Мне – всё равно, и стар я для прозренья.
К народам Бог Пророков посылал,
Пусть и не всех всегда – предупреждал.
И много способов избавиться доставил
От тех мучений коими пугал.
Но люди те – наглели. Дальше – больше.
Дразнили тех Пророков, лёд потоньше.
Просили те мученья уж прислать
В издёвку над Пророками, видать.
И Ной ковчег построил – все смеялись.
В живых от смеха – семьдесят остались.
От них пошёл весь современный люд,
На очередь иные записались.
И Ад с Самýдом истребил Аллах.
А фараона – чтут на стеллажах.
Склониться гордым был – турист проверит
Музейный экспонат, прогнут в неверьи.
Яхью* – зарезали, Иерусалим – разрушен.
А ждали – семьдесят лет, товар остужен.
И месть всегда холодной подавали,
Несчастные ж – всегда не понимали.
И можно бы уже остановиться,
А в списке том – опять всё те же лица.
Всё те же – потому что их четыре –
Власть, деньги, зависть, сан. Чтобы убиться.
Четвёрка та отсеет свой товар,
И с человечества получит свой «навар».
Тогда был фараон – сейчас найдётся,
И в Красном море утонуть опять придётся.
Тогда был Ной – сегодня есть Унýх.
Глаза раскрой, сквозь тополиный пух
Такого стойкого Великого увидишь.
И побыстрей ковчег ищи уже на слух.
Стук топора – он там. А здесь – Иса,
Хоть напрокат забрали Небеса.
Он к нам вернётся – ждём уже давно,
Таких как он хоть на земле полно.
И так как он, ему подобный – с нами.
Всех удивит сплошными чудесами.
За ним – пойдут, другие – проклянут,
И снова времени исход замкнётся тут.
Для «метафизиков» здесь подчеркну особо –
В перерожденье душ, гвоздей и гроба, –
Позвольте мне покорно избежать.
Родился – умер. Стоп, не продолжать.
От дерева коль древо там родится,
Не то же самое – другое, пригодится.
Топор и дровосек – годами в паре,
Но – различаются. Хоть вместе и в ударе.
Аллах не зря истории все эти рассказал,
Пророков поимённо Он назвал.
И объяснил их путь, врагов и вражьи все ухватки –
Чтоб Человек уроки извлекал.
Великому Трезубец Он послал,
Чтоб вонзил его и поражал
Всю нечисть, мрак невежества заблудших.
И мирозданье бой тот сотрясал.
Не всё, конечно, осветили тут.
Для нас – тяжёлый, непосильный труд.
Как та собака, что с святыми вместе,
Пещеру обретя – залает вдруг.
Она проснулась, гости на пороге.
Пришли к ним те, кто растворились в Боге.
Там Абу Бакр, Абу Зарр, Умáр,
Четвёртым среди них Алú-Хайдáр.
И те святые, прежде чем уснули
Повторно – все Пророку присягнули.
Когда придёт Иса – увидим их,
И к Водопаду ближе стал наш стих.
Не всё там плохо, хоть и мир подлунный.
И инструмент, похоже, многострунный.
Аллах, конечно, многих уничтожил.
И не напрасно многих потревожил.
Юнýс-Иóна и его народ,
И Бог его примером приведёт.
Единственный народ, который понял,
Избегнуть наказанья час пробьёт.
Никто здесь наказанья не пророчит,
Плохого всем всегда – никто не хочет.
Но если кто не видит – что вокруг, –
Себе, другим лишь голову морочит.
И на Юнýса, и его народ –
Хоть век другой – возможен пересчёт.
На это и надежда, речь ведём.
И за Трезубцем вслед в буран с огнём.
Пусть в Мекке жил, все предписанья чтил.
К Пророку не пришёл, хоть не забыл.
За ним не следовал и встреч не добивался –
Был мусульманином? Не верю. Хоть не жил.
Хоть и в теории был тот эксперимент,
Вопрос – простой. Ответ пришёл в момент.
Но это всё с тобой поймём мы еле,
Коль брызги Водопада долетели.

Рубагъи 26. Водопад