Рубагъи 26. Водопад

Водопад

С Именем Аллаха начиная,
Тяжесть всю задачи представляя,
В сотни бейтов путь преодолеть,
Всё величье Света высекая.
И Абу Бакра в ранге поднимая,
Абу Лахáба сýрой проклиная,
Великий Боже, всё же – пожалей.
Глаза закрыть, Пророка поминая.
Любимца Бога вечно восхваляя,
Довольства Бога этим достигая,
Познавший Бога – столп опорный в жизни,
Пророка копией всегда его считая.
Замысел Аллаха воплощая,
Наш Пророк родился, освещая
Шáма крепости. Медúна с Мéккой будут –
Дышит всё, его благословляя…
Интро
Всё с Адама, ясно, начиналось,
Человечество на Землю заселялось.
В Посещеньи вкратце говорили,
Книг серьёзных тяжесть проявлялась.
Дом для поклоненья он попросит.
Кябу, что Каáба, звук доносит.
Первое строенье на Земле,
Но потоп поправку в дело вносит.
Аврааму строить вновь придётся
С Исмаилом вместе – и добьётся.
Так она стоит до наших дней,
И паломник к ней с трудом пробьётся.
Ибрахим и Исмаил просили,
Чтоб Пророком землю одарили
Эту благодатную. Ну, что ж,
Принял Бог молитву. Услужили.
И последним в списке оказался
Тот Пророк, на нём и счёт прервался.
Ждали долго, множество веков –
Свет Аллаха и до нас добрался.
Номинально – Абдуллаха сын.
Предком же ему – сам Ибрахим,
Исмаил, Унýх, Адам – Пророки в сборе,
Да поможет нам Рахмáн, Рахúм.
Начиналось так
Каáба стройкою на Землю возвращалась.
Поселенье там образовалось.
Меккою назвали, так зовут,
Тот Пророк родиться должен тут.
Но Аллаха скоро позабыли,
Идолами Кябу наводнили.
И Аллах там тоже, вроде, есть –
Мрак язычества обосновался здесь.
Каждый день – и новое теченье,
Демонов причуды-дуновенье.
Да и людям правда не нужна,
Горсткой праведных и держится она.
«Поли-» с Богом – неупотребимо.
«Моно-» у Аллаха лишь любимо.
Много, разное, замена – не бывает,
Воздух – ничего не заменяет.
При Унýхе мир ушёл на дно,
Снова чёрно-белое кино.
Выводов народ не извлекает,
Давит мир – и сердце забывает.
Скольких где и как Он уничтожил,
Где-то – разделил, а где – умножил.
Много тысяч лет идёт война,
Раунд ждёт последний Сатана.
Тот отсчёт – и тренер там особый,
Все спортсмены знают эту пробу.
В боксе и хоккее ты найдёшь,
Если надо, может быть, поймёшь.
Третий лунный месяц, день – двенадцать.
Время подошло ему рождаться,
И знамений много видел мир,
Наконец, в него пришёл Кумир.
Он родился в ранге сироты,
Вскоре мать уйдёт и дед, сгорят мосты.
Дядя Абý Тáлиб воспитает,
В двадцать пять – Хадúджу получает.
Он – купец успешный, разъезжает.
В Шам по воле Бога попадает.
Встанет там под деревом одним –
И монах увидит, просветим.
Там стоял однажды лишь Иса –
Никого не пустят Небеса.
Лишь Пророк последний встанет там.
Наконец, он встал – печаль врагам.
В Мекке он по-прежнему живёт,
Уважает, чтит его народ.
И Амúном – Верным – назовут,
Верными не всяких нарекут.
И в пещеру, что Хирá, уходит,
Много дней, ночей он там проводит.
День придёт – и станет Мустафá,
Избранный Аллаха от «сафá».
А Хирá – то институт особый,
Тренинг Духа будет там суровый.
И портал тот потерял народ,
Ищет всяк его – больной, здоровый.
И к Пророчеству его Аллах готовит,
«Инкъитáгъ куллú» – туда приводит –
«Отрешенье полное во всём».
Шаг за шагом – подготовлен он.
Чем же там в пещере занимался?
Зикр. Зикр. Зикр – разрастался.
Дух очистить надо – зикр нужен,
А Пророк примером нам загружен.
И родился он – в Хирá, как не банально.
Так – по сути. И официально
Претендентам на Уделы Духа –
Всем Хирá нужна и сверх сакральна.
Да на сильных просто посмотри.
Кто всерьёз сильны и изнутри.
Пусть и не Хирá – но было что-то,
Где и проводилась та работа.
Не в застольях, праздниках, бегах
Дух фильтрует радости и страх.
Чтоб увидеть – нужен полный штиль,
Может, и поднимешься на шпиль.
И оттуда выйдет сорт другой,
Глиной хоть зашёл туда сухой.
Но керамикой оттуда уже вышел,
Вроде, то – и, всё же, вид иной.
Нужен обжиг, и нужна там печь.
Без неё – калачик не испечь.
Санатории и отдых – профиль тот
Глина вечная себе лишь изберёт.
И рудой остаться может вечной,
Пусть и дорогой, но, всё ж, беспечной.
Сталь, клинок и воина рука –
Всё другое и наверняка.
Мир устроен так – решает каждый,
Но в рекý не вступишь уже дважды.
Потому и Милость Ту цени –
Пролетишь, всё упустив однажды.
Если уж Пророка так готовят,
Год за годом там в Хирá проходят –
То про нас и говорить не стоит.
Хоть – и мы, и всё у нас – другое.
Потому Пророк наш – Абсолют.
Всё для всех всегда – найдётся тут.
Он – как гид с подробным описаньем,
И везде открыты двери, ждут.
Не ему всё это нужно – нам.
Есть – Джаннáт, а рядом – Джаханнáм.
Но не в Рай зовём, пугая Адом.
Будь с Пророком – мыслью, сердцем, рядом.
Сделай всё, что от тебя зависит.
И сомнений нет, что Бог увидит.
Коль не смог и силы не хватило,
Пусть не ждал – придёт от Бога сила.
Сам с собою только разберись,
И внутри замри, угомонись.
В сердце демона добей уже, пора бы.
Не заметишь как умчишься ввысь.
Вот для этого Хирá всегда нужна,
Хоть забытая сейчас и неважна.
А с рудой в руке как воевать?
Мысленно что ль саблю представлять?
Да и глиной мокрой сыт не будешь,
Супчик не попьёшь и не остудишь.
На керамику смотреть на том панно,
Может, грустно. Может быть, смешно.
13 лет
Но любой процесс дойдёт до точки,
И Весной раскроют поры почки.
И Хирá – Божественная Печь –
Совершенного смогла уже испечь.
Совершенство то в начале пусть, но, всё же,
Цель такую Бог поставить может.
И поставит. И Пророк достигнет –
Печи той устройство он воздвигнет.
И начнёт сам позже выпекать,
С Абу Бакра можно начинать.
А пока вернёмся мы назад
И вперёд не будем забегать.
Сорок лет. И месяц Рамадáн*.
Откровенью старт тогда был дан.
«Ѝ къра» скажет Джабраúл Пророку.
То – Нубýуа, так угодно року.
А Рисáля – будет чуть поздней,
Из «Муддáссир» сýры звон слышней.
Путь тяжёлый – раунд здесь последний,
Выдержишь, коль будешь посильней.
Набú – Пророк – попроще та дорога,
Он получает повеленья Бога,
Обязанности нет распространять,
Хоть нелегка – но поудобней тóга.
Расýл – Посланник – сделать всё обязан.
Всё – что ниспослано Божественным Приказом.
Три сотни с лишним было их всего,
И ранг великий тот – не всяк помазан.
А Улюль-Гъазм – то Особое Величье.
Когда народы те, забыв приличье,
Как варвары, идут на абордаж –
Увидишь в чём пятёрки той отличье.
Печать Пророков – он всего один,
Пророк Мухаммад – мира господин.
И – высший ранг. Что выше не бывает.
И по-особому Аллахом он любим.
Не слишком ли издалека придётся
Идти нам к Ухуду? А, может, кто собьётся?
Вопрос – закономерен, справедлив,
Ответ у Бога для таких найдётся.
Почему так важен Ухуд? И почему так издалека?
Представь, что крепость ты обороняешь.
И слабости врага почти все знаешь.
Коль он – не гений – шансы велики
Тот выиграть бой. А гений – проиграешь.
И даже гений пусть – тебе не страшно.
Причина речи в чём, что так отважна?
Какой бы гений не был – знаю я
Все слабости свои. Силён, друзья.
И Свет, и Мрак – все в Мекке начинались.
Шестнадцать лет – и Ухуда дождались.
Лишь в этой битве уступил Пророк,
Чтоб Бог Великий научить нас мог.
И самой важной битвою для Духа
Познавший Бога называл. До слуха
Так долетало нашего не раз –
Пускай Америка, Япония, Кавказ.
Тринадцать лет их в Мекке истязали,
Чтоб Свет тот потушить, не уставали.
И наше Эго, вряд ли, там устанет,
Когда для Ухуда у Духа час настанет.
Курайшúты
Десятый предок у Пророка – Кураúш,
И щедростью его давно гремишь,
Хоть Фихр звали и на самом деле,
И курайшиты Мекки богатели.
Пришёл Пророк – и род тот пополам.
Гяур – один, другой – прислал салам.
Семь первых лет на всей Земле большой –
Лишь курайшит Аллаху молится, ведя свой бой.
Но и враги заклятые и все – опять они.
Где будут ночи – будут там и дни.
Ансáр Медины – год пошёл восьмой –
Придёт на помощь в битве Духа той.
И если Ухуд мы с тобой пройдём,
Не склонимся, с дороги не свернём –
То шансы многократно возрастают.
Надеждой этою одною и живём.
И пусть так невелик наш водоём,
И пусть лишь с духом я, всего вдвоём,
Победы не видать и силы нет?
Мы – трём. Аллаха «пере» – перетрём.
Гвардия
Хадúджа, Абу Бакр и Алú.
И Зейд ещё. Четвёрка всей Земли.
Вот первые из всех – они начало.
И гвардии отборной короли.
Хадиджа – первая из всех вошла в Ислам.
И Сам Аллах ей посылал салам.
В Раю дворец из жемчуга Муджаўуаф
Ей был обещан в радость всем мирам.
И Абу Бакр принял сразу и особо –
Не для сомнений, колебаний проба.
И сорок лет ему, Пророкова опора,
Он Мрак в жару доводит до озноба.
Алú – ребёнок был и лет под восемь.
И подвигов его настанет осень.
В Исламе, хúджре и в пещере, и в намазе –
За Абу Бакром первенство, его мы не догоним.
А Зейд – был у Пророка сын приёмный,
Авторитет имел всегда огромный.
По имени в Коране – только он
Был назван из асхáбов в тяжесть тонны.
Мужчин та тройка вся – из десяти,
Кто в жизни знал, что в Рай ему войти.
И Абу Бакр четверых приводит,
Вслед за Пророком на тропу выходит.
Усмáн, Зубéйр и Абдурахман,
И с ними Сагъд – Сиддúка караван.
И, говорят, ещё там был Абу Убáйда,
И про Талхý расскажем скоро Вам.
Он – тоже в той десятке. Был же в Шáме,
Монах его зовёт к себе словами.
Или угрозой можно бы назвать:
«Не дай себя другим опережать».
И за Пророком вслед идти прикажет,
Талхá всё сделает, всё как монах накажет.
И, наконец, десятым будет там Умáр.
Рассказ особый здесь, Аллаха Щедрый Дар.
Лет через пять иль семь в Ислам вступает,
До этого ж – враждует, истязает.
Сестра его, Фатима – номер два
Вслед за Хадúджей женщина – она.
В одной из версий книга так приводит.
Убить Пророка в путь Умáр выходит.
А по пути к сестре его направят,
Она – в Исламе, план ему исправят.
Там стычка с зятем – а Умáр силён.
Но с верой зять, и не боится он.
На слабых лев совсем не нападает –
Умáр пришёл в себя и поражён.
Умылся он, Коран теперь читает.
Вконец растерян и не понимает:
«И кураúш от этого бежит?..»
И умный пользу в этом извлекает.
Он «в тёмную», не зная ничего,
Сражался долго – знать бы в честь чего.
Когда узнал – «соратникам» досталось,
Они все знали, не вина его.
И ты глаза почаще раскрывай,
Не верь здесь никому – сам узнавай.
Кто что сказал – а, может, там вражда
Иль глупость, ненависть, случайность – что тогда?
Со Светом можно долго враждовать.
А вдруг не повезёт – и умирать?
Так и остался с Тьмой в одном ряду,
Плечом ей был – и не переиграть…
Умáру – повезло. Пророк просил
Из двух того, кого Аллах любил.
Вторым был Абу Джахль – пролетел,
Аллах Умáра не того хотел.
И тот – Умáр, и тот. Врагами были.
Но Истину по-разному открыли.
Один увидел – в Истину влюблён,
Второго ж в Бáдре мальчики убили.
Теперь Умáр к Пророку вновь идёт.
Но цель – другая, хоть и тот поход.
И с ходу там Ислам он принимает,
И Мекке всей об этом объявляет.
И думали уже – его убьют,
Хоть отбивался яростно он тут.
Но, слава Богу, всё там обошлось,
Хотя крови немало пролилось.
И лев пустыни, он Пророка дядя,
Хамзá принял Ислам сословья ради.
Племянника в обиду он не даст –
Поджав хвосты утихли все в засаде.
Шайтан такое явно прозевал,
А позже он Хамзý атаковал.
Пришёл Хамзá к Пророку – грудь томится.
Её Пророк погладит – устранится.
И у святых сейчас такая сила есть.
Другой пример, поинтересней, здесь.
Абу Суфьяну в грудь Пророк ударит,
Чтоб выбить дурь у Эга – не погладит.
Был двадцать лет врагом Абу Суфьян.
Ислам от страха принял, не был пьян.
Сомнения ж в груди – не проходили,
Тогда Трезубцем там его побили.
И жизнь готов теперь за всё отдать,
И эгу в Сердце там – не управлять.
И в битвах оба глаза потеряет,
Но выбор сделал – Рай он выбирает.
И, видимо, причина где-то сходна –
Имам Шамиль всем объяснил подробно.
С Хаджи-Муратом бился он на палках –
Бил не его, а Эго там в «скакалках»…
«А вот теперь – Хаджи-Мурат стал наш»…
И сколько ж за удар такой отдашь?..
Не всем так Эго чистят, но бывает,
И зависть белая во мне лишь нарастает…
Теперь у женщин вслед Хадúджи Славной –
Жена Аббáса, Уммуль Фадль. Равной
С Фатимой, что Умáрова сестра,
Из них двоих одна там – номер два.
Ещё сестра Маймýны и Асмá,
Дочь Абу Бакра, Ум Аймáн. Ясна
Картина в общем Гвардии Небесной.
У Мрака гвардия нам тоже интересна.
Не все – но многие – там под конец очнулись.
От спячки долгой, хоть с трудом – проснулись.
Абý Лахáба, Абу Джахля – нет,
Убэй, Уалúд так и не примут Свет.
И Мекка потихоньку фильтровалась,
Но большинство там – с Мраком уживалось.
И шаг за шагом станут племена
В Ислам входить. История одна.
Двадцатым в списке стал Ибнý Масгъýд.
И Абу Зáрра час настанет тут.
Он – не меккáнец, родом Гъифарú.
И брата он пошлёт узнать внутри.
И брат Пророка слушал, восхитился,
Ислам он принял, позже возвратился.
Но посоветовал, чтоб Абу Зарр услышал
Всё это – сам. И вывод чтоб родился.
Опять урок нам – пусть другой хорош,
Но слушай сам – и только сам поймёшь.
Пускай он прав и Истину обрёл,
Но для тебя ты сам один – посол.
И Абу Зарр пошёл, чтоб незаметно
Пророка увидать там неприметно.
И месяц в Мекке пьёт один Замзáм*,
И не голодный – видеть хочет сам.
Там Бог Алú на помощь присылает,
Тот незаметно дело продвигает.
Пророком Абу Зарр был восхищён,
И в Мекке об Исламе объявляет.
Сценарий – как с Умáром, чуть живой.
Да вот узнали и кричат: «Постой!
И караванам путь – у Гъифарú,
А это – вождь их, не простят убой».
И Абу Зарр вернулся в поселенье.
А мать его легко на удивленье
Тем братьям в веру новую вошла.
Так в племя искорка от Света та зашла.
«Идёт по зýхду Ѝсы Абу Зарр», –
Сказал Пророк и потушил пожар.
И многим Абу Зарр был не по вкусу,
Но Путь нашёл к Аллаху в Вечный Дар.
Хотя Хамзá с Умáром страх наводят,
Мекканцы мучают – кто слаб и их доводят.
И в Эфиопию отправит их Пророк,
Чтоб слабым сил набраться был бы срок.
А там и царь Ислам их принимает,
И в Эфиопии диаспора вдыхает
Уж полной грудью – передышка есть,
Один аспект отметим всё же здесь.
Был Абу Бакр – курайшúтский вождь,
Где Милости от Бога Вечный Дождь.
И он покинул Мекку в одиночку,
Да только Бог не так поставил точку.
В пути его один уговорил,
Вернувшись – всех мекканцев пристыдил.
Что, если вождь их Мекку покидает –
Позор среди арабов ожидает.
Деваться некуда – попятная кругом,
И разрешат там всё ему, ограда – дом.
Под стенами у дома много ходит,
Один там за другим в Ислам приходит.
А слышат – как читает он Коран,
И в сердце входит это как таран.
Что делать и как быть – гяур не знает,
Но не сдаётся и не отступает.
Аммáра мать, отца уже убили.
Как курицу на вертел насадили
Ту женщину – работа Абу Джахля.
Даст Бог – и Пирамидой зацепили.
А в драке был почти уже убит
И Абу Бакр. Род его молчит.
Что он умрёт – никто не сомневался.
А род его оружьем запасался.
И Мекка в напряженьи тоже ждёт,
Все знают – всех убьют, восстанет род.
И знают все с кого и как начнут,
А для приличья – смерти только ждут.
Но Абу Бакр выжил – будет чудо,
И кое-что сказать я не забуду.
Его спросили – как его дела,
А он ответил: «Как Пророк – я буду».
И если он здоров – Сиддúк здоров.
Вот это называется – Любовь.
Себя понять – диагноз ни к чему.
К кому привязан – с тем я буду. Вновь.
Пророку все мешают, не дают.
И ходят по пятам и там, и тут.
И долго думали все – как же обозвать,
Всё – не подходит. Ну, ни дать, ни взять.
Уалúд всё видел, долго выбирал.
И, наконец, колдун – вот так назвал.
Не потому что был колдун – а чтоб похоже,
И пострашнее, и хоть как-то схоже.
И «садакъáль Уалúд» все повторяли,
Что «прав Уалúд». И чудо отрицали.
И где теперь Уалúд и его правда?
В каком Аду те кости все застряли?
И сколько же «уалúдов» есть сейчас?
Что «знают» всё про всё всегда как раз.
А кто тебя поверить заставляет
И вслед за ним в геенну отправляет?
Нам – с Абу Бакром и Алú в дорогу,
К Пророку чтоб попасть, его порогу.
И никого не просим вслед идти:
Тебе не нужен Бог? Ты нужен Богу?
И жёсткие порою все слова
«Уалúдам» новым донесёт молва.
И в первой битве был Уалúд убит,
И снова у сценария права.
Язык добра – они не понимают.
Под завистью и гордостью скрывают
Личины мерзкие – да время различит
И слово каждое секундой уличит.
Как долго их просили, угождали.
И в Ад дорогу долго заграждали –
Они пробились сквозь любой заслон.
Хабúс увидит, Бога где закон.
Пророки все всегда врагов имели,
Но с Мустафóй они сравнятся еле.
Уж фараон был тот ещё «герой»,
Но перед смертью перебил игрой.
С Моисеем быть он захотел,
Да уж в поезд тот он не успел.
С чем прожúл, куда ты шёл, зачем –
Через это обретёшь удел.
В народе каждом есть свой фараон,
И у арабов – Абу Джахлем он.
Тот перед смертью – только ненавидит,
С Пророком рядом он себя не видит.
И стерженёк внутри у них – совсем не тот.
Глаза раскрой и разгляди, народ.
Не на портфель и деньги их смотри –
На то, что в сердце. То, что изнутри.
А коли интереса в этом нет,
Читаешь ты не тот Султан, «привет».
Себя напрасно здесь не утруждай,
Сомненьем нас своим не донимай.
Пророк, конечно, мягким был с людьми.
Но он – другой. И это ты пойми.
И семерых врагов поручит Богу,
И где семёрке взять потом подмогу?
И эти четверо – из них, не выбор мой.
Алú был с детства для меня герой.
Врагов своих он побеждал, прощал,
Хвалу Аллаху позже воздавал.
Кого Аллах простит – и я простил.
Но всё другое – выше моих сил.
У каждого есть в Жизни назначенье,
А о другом – и Бог нас не просил.
И бесконечная жестокость та мекканцев
Над слабыми в крови ненужных танцев
Так поражала. Но вокруг смотри –
Всё то же. У своих и иностранцев.
Так, значит, всё всегда везде – одно.
Плюс минус – чёрно-белое кино.
И потому всё в жизни у Пророка
В Бесценный Дар для умного дано.
И на своих ошибках научиться можно,
А на чужих – получше, хоть и сложно.
Хотя в итоге – только научись.
И Бог поможет, поднимая ввысь.
И над Пророком нашим издевались,
Глумиться напрягались, ухмылялись.
Он – лишь терпел. Чтобы одно зерно,
Спасти что можно – прорасти должно.
Его убить пытались и не раз.
Издёвками давно словарь погас.
А измышленья и поклёп – привычны,
Пути Аллаха в мире – необычны…
И то же самое – сейчас мы наблюдаем,
Кукушку с петухом тут вспоминаем.
Куда уж соловью в наш век «до них»,
И снова двойку дружно забываем.
И долго Мекка будет плавить сталь.
И горя много будет, есть печаль.
В один из дней Хадúджа умирает,
А без неё – и мир подлунный жаль.
И дядя Абý Тáлиб мир покинул,
Гяурам был кордон – и Мрак тут рúнул
Со всех сторон Пророка добивать,
Да позабыли про Аллаха там, видать.
Пророков Он в обиду не давал,
Хоть испытаний много присылал.
А тут – Любимец, среди всех – особый,
Гяур там явно что-то просчитал.
В Медúне постепенно расцветает
От Света – Свет. Гяур пока не знает.
И скоро с Меккою простится навсегда,
Ну а пока – дела здесь есть пока.
И в Тáифе* Пророка прогоняют,
Глупцов с детьми с издёвкой присылают.
И в Мекку он вернётся, хоть с трудом,
Находит свой квартал, зайдёт в свой дом.
Всё тяжелее, всё труднее, круг сжимают.
И горя своего глупцы не знают.
Пророка в гости позовёт Аллах в Мигърáдж –
Великие сие лишь понимают.
И Лично там Аллах вменил намаз,
Что пятикратен – и не три, не раз.
И год двенадцатый примерно будет там,
В Медúну скоро путь откроют нам.
Коренной перелом
И, вроде ясно всё, как пятью пять –
Что в Мекке делать? Только умирать.
Не так всё просто, не о жизни речь.
Хоть жизнь, понятно, надо нам сберечь.
Но в войнах жизни в жертву приносили,
Чтобы не сдаться иль назло той силе.
Здесь – речь другая. И пример другой.
Хоть вера и ценнéе жизни той.
Как может вера быть ценнее жизни?
В огонь зайди, коль ты такой капризный.
Иль руку в пламень – сутки подержи,
Другим бесценный опыт расскажи.
Без веры жить, без веры умирать –
Огонь в Аду и вечность посчитать.
А с верой смерть – и выход будет Рай.
Подумай и сравни. Сам выбирай.
Но тем не менее – не жизнь свою спасает
Пророк, когда ту Мекку покидает.
Хотя убить его уже давно хотят –
Не в том причина, и Великий знает.
Так в чём же дело и зачем поход?
Всё в Мекке кончилось и здесь напрасен ход.
Ход холостой Аллаху здесь не нужен –
И в Мекке Истину отверг уже народ.
Кто принял – принял. Новых здесь не будет.
Процесс закончен – «фильтранулись» люди.
И путь туда – где Истину оценят.
А Мекка – «пролетит», и выйдет время.
И больше он сюда уж не вернётся,
Лишь хадж исполнит раз – уходит Солнце.
И Мекка с Кябою останется одна,
Медúна же Пророку лишь верна.
Поэтому не бегство это, не позор.
Не прозвучит нигде немой укор.
Так долго и жестоко воевали,
Аллах прогнёт – и громко застонали.
И сам бы он из Мекки – не ушёл,
Её любил как небо то орёл.
Асхáбы все любили град родной,
В Медúне вспомнив – плакали гурьбой.
Да делать нечего – Аллаха Воля. Ясно.
Пускай и Родина, пускай она прекрасна,
Но с Истиной она не ужилась,
В Медúне правда ко двору пришлась.
Духовный рывок
Шесть лет в Медине то зерно цветёт
И плодоносит. И народ идёт.
И два вождя Ислам там принимают,
Обоих – Сагъд звать, всё понимают.
Года пройдут, один там ранен был,
В мечети он лежал и не забыл
Мекканцев «подвиги», и всё он чётко помнит.
И потому он Бога попросил.
Коль в планах Бога Мекку наказать –
Он просит жизни, чтобы там «раздать».
А если Бог простил и спроса нету, –
То рану, что закрыли – открывать.
Аллах услышал, рану ту открыл.
Мечеть Пророка кровью той залил.
Вендетты там не будет, понимают –
Аллах свой город Сам всегда хранил.
Хотя Пророка – больше не вернёт.
Оставит с теми – любит кто и ждёт.
И в жизни так всегда везде бывало,
И со святыми будет так немало.
И для поэтов здесь Имам – Хафúз,
Любил – Ширáз, а выбрали – Тебриз.
И коль «искусство слова в грош не ставят»,
Дадут – другим, а этих – так оставят.
То – зависть? Или тайны рока есть?
Кто знает все тенденции… И здесь,
Порою, лучше промолчать как дурачок, –
И радоваться позже будешь весь.
Но Сагъд был вождём и не дурак.
Закон арабов знает – где и как.
И если он причиной – то избрал,
И если – да, то жизнь бы продолжал.
То не вождям, да и вождям другим,
Подумать можно – кто же рядом с ним?
Чтобы потом туристам гидом стать
И басенки слащавые слагать.
Что, дескать-то, родился здесь он – наш.
Писать про них не хочет карандаш.
То меньшинство – пускай в нейтралитете.
Или любило – всё за них отдашь.
План
И большинство, кто мог, – уже в Медине.
Пророка ждут, что в Мекке в «карантине».
Но «карантин» закончится – уйдёт,
И Абу Бакра только заберёт.
Кто послабее – тихо уезжали,
Умáр раздул гяурам их печали.
На площадь ту мекканскую собрал
И что уедет всем он рассказал.
И объяснил дорогу – где и как.
Кто смерти хочет иль совсем дурак
Пускай догонит и за ним идёт –
И каждого из них Умáр убьёт.
Не только люди – Сатана боялся,
С Умáром встретиться всегда он опасался.
И коли сильный – за Умáром вслед.
Но у Пророка общий есть ответ.
Для всех он – общий, всем он подойдёт.
Не каждый тонну мышцей оторвёт
От той земли – все по которой ходим.
У слабого – своё. И свой подход.
Пророк мог сделать всё всегда и сразу.
Такого не увидишь ты ни разу.
По силам каждому – вот график у Пророка,
Любой идущий не сломает вазу.
Вожди гяуров в Мекке собралúсь,
Убить Пророка целью задались.
И каждый род по человеку даст –
Ударит каждый. Бог Своё воздаст.
И род Хашúма воевать не сможет
Со всею Меккой – и оружье сложит.
Пророка так Аллах оповестил,
Алú Пророка в ложе заменил.
А Мустафá – над головой проходит,
Им землю сыпет. И в хиджрý уходит.
Лишь утром все очнутся – спит Алú.
А как Пророка упустить могли?
Стряхнули землю с головы – дела.
Не дураками же их мама родила.
Понять не могут – понимать не надо.
Коль поняли б – избавились от Ада.
Опять Аллах народ земли научит.
А хúджра – образ из метафор жгучих,
Когда готов, уж не руда – а сталь.
Назад – не смотришь, прошлого – не жаль.
И взбито масло – срок храненья вечный.
Теперь иди и в путь свой бесконечный.
И полетела, наконец, Стрела.
И лук не нужен – Вечность обрела.
Нелёгкий путь вдвоём преодолели
И до Медины вскоре долетели.
Здесь начался отсчёт уже другой –
Года по хúджре будут нам с тобой.
В Медине
В Медине же Пророк людей братает.
Себе – Алú он в братья выбирает.
Коль по-другому, наш Пророк – ансáр,
Алú же – мухаджúр, всё объясняет.
По материнской линии в Медине
Пророка корни есть, живут поныне.
И дух ансáрам так поднял Пророк,
И мухаджúрам легче на чужбине.
Имущество всё в Мекке оставляя,
Тот мухаджúр пришёл – Аллаха зная.
Тринадцать лет и доменная печь –
И сталь особая, и тут бессильна речь.
Ансáры же в Медúне – всем помогут,
Довольства путь короткий будет к Богу.
До Ухуда осталось года три –
Доходим скоро, малость потерпи.
И десять лет в Медине проведёт
Пока Аллаха обратно заберёт
Любимца Своего – по нём скучает,
Посланью же – четырнадцатый год.
Различия
Специфика в Медине, знай, – другая.
Гяура – нет. Опасность же такая.
Во-первых, появился – лицемер.
Что за компанию пришёл, другим в пример.
И вождь их много принесёт печали,
И перед Ухудом ту подлость замечали.
Тот – что рубашку перед смертью просит
И лицемеров всех нещадно косит.
И есть ещё в Медине – иудей.
Он здесь давно, Пророка ждал еврей.
Но думал – снова будет он из них,
А тут – араб, и чёрным стал их стих.
И знали точно всё, все описанья.
Пророков мучать – было их призванье.
То подтвердит и Моисей, потом – Давид,
Иисус же – возвратится наказаньем.
И зная всё – но против вновь пойдут,
Да только это – бесполезный труд.
И Бога невозможно победить,
И Свет Свой не позволит потушить.
Так – эти двое. Плюс – гяур-араб,
Эпохи той простой триумвират.
И параллели в голову приходят,
Возможно, им не всякий будет рад.
До перестройки – годы словно в Мекке,
Везде всё сéро памятником в кепке.
И лицемера, вряд ли, здесь найдёшь,
Когда в мечеть иль церковь тут зайдёшь.
В стране той «Бога нет», угрюмы лица,
И выпить, чтоб потом опохмелиться.
Но верующих вес – совсем другой.
И будет – свой, не ходит здесь чужой.
Их притесняют, партия гоняет,
Детей в аспирантуры не пускает.
Да только Бог их тоже не забыл –
Союз рассыпался, хотя на карте был.
Теперь – Медина. Все мечети строят,
И олигархи в церковь с жёнами приходят.
Кто здесь зачем – порой, не разберёшь.
Портфель на выборах в мечети той найдёшь.
Иль церкви. Что неважно – суть одна.
Один народ, держава-то – одна.
Проблемы вечные – и сторона одна.
Конец всегда один, и жизнь одна.
А лицемера – за руку не схватишь,
И признаков пяток с собой захватишь,
Вокруг посмотришь – лучше б не смотрел.
И отраженье в зеркале прихватишь.
Иса-Иисус хоть мёртвых оживлял,
Но наш Пророк – народы поднимал.
Из тлена, мрака, слабости – на Свет,
Трезубца часом был и есть, настал.
В нас дело, не в Трезубце том, поверь.
И Бога Милости не закрывалась дверь.
Насильно же туда – не приведут,
Но ту дорогу люди уж не чтут.
И злато мира – сладкое всегда,
Век ни при чём, и ни при чём года.
И жадность, кóрысть, ненасытность – будут.
Но, что-то, в речке той полна вода.
И речка та ушла от берегов
Так далеко – топограф тот оглох.
Конец у мира был вот так описан.
Недолго – коль силён и был готов.
И энтропия явно нарастает.
Политик, бизнесмен – и он не знает,
Что точку невозврата мы прошли.
Всё рушится – а он в мечтах витает.
Коты бегут, собаки громко лают
И насекомые по воздуху летают.
Они умней людей? Не знаю я,
О катаклизмах так предупреждают.
Не паника – а нужный разговор.
Не отступленье – мирный договор.
На шаг вперёд, возможно, кто увидит –
Слова мои не ставит мне в укор.
Чума идёт, а пир – ещё сильнее.
Пророчества Пророков бьют больнее.
Не верят и к обрыву лишь идут,
И Человек-паук бессилен тут.
Аллах что хочет – сделает с людьми.
Коли старался – то тогда пойми:
Барахтайся, хоть утонул сосед,
И масло под ногой лягушке в след.
Легко в бою, коль тяжело в ученьи.
И девочкам – косички и печенье.
А для мужчин – понять бы много надо,
Хоть не конец ещё, не завершенье.
Подготовка к Бáдру
Для Ухуда был Бадр тренировкой,
Гяурам был причиной, пусть неловкой.
Шли за победой – на тебе, разгром.
Ухýд чтоб отомстить был перелом.
Пятнадцать лет Аллах не разрешал,
Из ножен меч тот вынуть запрещал.
И всё не просто так, нужна причина,
И всё понять обязан – коль мужчина.
Победу даст Аллах – иль караван.
Аят в Коране, старт отсюда дан.
И караван намного интересней
Кто с Мекки вышел – был пустой карман.
Имущество гяурам всё оставил,
Себя Пророку в аманáт доставил.
Пятнадцать лет живёт, не видя сна,
Зима закончится, обрадует Весна.
Поэтому тот караван – расплата.
С отсрочкой взял своё, и как зарплата.
Там не чужое взять хотят – вернуть своё,
А в Мекке – всё имущество, жильё.
И потому тот караван и взять-то можно,
Но и гяур шагает осторожно.
Мекканцы армию там быстро соберут,
А караван тот ускользнул, напрасен труд.
Но потому несчастный стал несчастным,
Что «труд» его остался ненапрасным.
И коли армия готова – так вперёд,
Разбить Пророка тот гяур зовёт.
Пусть обещания Аллаха он не знает:
Коль караван ушёл – на смерть шагает.
Но в Мекке есть и свой обозреватель,
Сны видящий для всех опознаватель.
То – Áтика, Аббáсова сестра.
И знают все, что в снах она – остра.
И сны её до мелочей сбывались,
Гяуры до смерти от сна перепугались.
Да только рок их несчастливым был,
И слово за слово – в поход отряд отбыл.
И тысяча людей – и силы много.
Вооруженье полное – и лёгкая дорога.
Что в мышеловку к сыру так идут
Забыть легко, когда вокруг поют.
И, зная всё, в петлю несчастный лезет.
Пока они в пути – поспим мы тут.
Первая битва
Три сотни мусульман – и сабли только.
И превосходства в силе будет сколько?
На вылазку пошли – а тут война,
И армия мекканская сильна.
Но и Аллах победу обещал
И обещанья все Он выполнял.
Ансáры же Пророка поддержали,
И коль война – не раз уж воевали.
И армии сойдутся у колодца.
Гяур опередит и нам придётся
Позиции похуже занимать,
Аллаха не забыли поминать.
Польётся дождь – и всё переменилось.
И диспозиция – вся в корне изменилась.
Теперь – оружья мало, меньше втрое.
И с Неба Ангелы, Вы слышали такое?
Но перед битвою почти остановился
Гяуров эшелон, чуть не разбился.
И вождь один решает отступить,
Коль повезёт – и битве той не быть.
Но – Абу Джахль должен умереть,
Он не послушает и позовёт на смерть.
И армия на гибель ту пойдёт,
Для поединков время настаёт.
Там три – на три. Уалúд и сын убиты,
Хамзá с Алú то сделали – и квиты.
За «садакъáль Уалúд» пришла расплата,
Десятилетие спустя – слова забыты.
И Абу Джахля там придёт черёд,
И двух детей Аллах к нему пошлёт.
Герой великий – дети убивают,
В Историю совсем «не так» войдёт.
Убэя тоже там убьют за дело,
И скольких в Мекке мучал он умело.
И Ангелы гяуров убивают,
Следы особые они лишь оставляют.
Отрезанные пальцы будут там,
Надрез на шее чёрный, что не шрам.
Разгром мекканцев – для Медúны радость,
Даст Бог, ещё не то расскажем Вам.
История Аббáса
Военная разведка у Пророка
Аббас был дядя по веленью Бога.
Ислам свой в Мекке он от всех скрывал
И сведенья Пророку отправлял.
На Бадре был он словно враг заклятый,
Не понял ничего гяур завзятый.
Пророк Аббаса трогать запретил,
Но замысел он людям не раскрыл.
Тогда и взял он для Аббаса ту рубаху.
В Шатрах начале приводили мы со страху
Историю, что нужно людям знать.
Чтоб гнев и милость Бога различать.
Аббас обязан заплатить весь выкуп
И – в Мекку, словно, в речку рыбку.
И много лет ещё он просидит,
Ту хúджру Бог на нём лишь завершит.
Выводы
Итак, в одном лишь жёстко не сошлись –
Язычество и Бог не ужились.
Язычник верить мог хоть в хрень любую,
А в Бога верить – встань и потеснись.
И то же самое примерно – в наши дни,
Боятся слово «Бог» сказать они.
И есть права у всех и у любого,
Бактерию создать хотя б смогли?
И в Мекке жить язычник им не дал,
Что Бог – один – он тоже не признал.
Для мусульман же в вере притесненья
Аллах Сам запретил, нам наказал.
Короче говоря, там – зависть, деньги, власть.
И Истина зачем – «жизнь удалась».
О вечности какой-то где-то что-то –
Какая разница, коли живётся всласть.
Сам заблудился – и другого тянет,
И «почитаньем» предков всех обманет.
Что, дескать, так молились все деды –
Какую пользу идолов таких увидел ты?
Любой хорош – коль деньги все в кармане,
И идол – в сердце, ты же – в караване.
От Света к Мраку вечность он идёт,
А пункт конечный будет в Джаханнáме.
Но страха к Аду тот гяур не знает,
И в Рай не тянет – вот напасть какая.
То сердце запечатали давно,
И с Бáдра в Ад Аллах их отправляет.
И месть опять холодную подали,
Хотя несчастный то поймёт едва ли.
С Аллахом в «кошки-мышки» поиграть
Кто пробовал – давно все проиграли.
И коли бы смогли – то всех убили.
Язычники той Мекки всё забыли.
И коммунист пойдёт потом дорогой той,
Да Бог не даст – разрушит этот строй.
И можно полушарья поменять,
Восток на Запад в картах переснять.
Но всё вернётся на круги своя –
Там Свет и Мрак продолжат воевать.
Но коли искорка от Света появилась –
То Мрака нет, и это Бога милость.
И потому там силы неравны,
И зависть Тьмы, и слабость здесь открылась.
Другого там сценария – не жди,
И в жизни видел – капали дожди.
Пока ты слаб иль беден, пусть немóщен –
Подходишь многим и приятен ты.
Но только силы Бог тебе придаст,
Завистник «должное» всей завистью воздаст,
Подняться выше он тебя не может,
И вниз потянет – лишь себя продаст.
Вот потому так часто нам в Коране
Одно и то же всё твердят заранье
Чтоб выводы мы всё же извлекли,
Муса, Иса, Дауд – все в караване.
И наш Пророк. И жизнь его нужна,
В тех объясненьях тонких нам важна.
И каждый шаг Великой Жизни той –
Трезубец точит Вечностью святой.
Что он прошёл – святым пройти придётся.
Земля – всё та, над нами – то же солнце.
И люди на земле не изменились,
Тысячелетьями в секунды устремились.
Да только всё заранее известно,
Порой настолько – что неинтересно.
Вокруг мирского кружит человек,
И деньги с властью – интерес навек.
Но Силой Духа сильный – тоже будет,
Из Мекки вновь в Медину он прибудет.
Страна и континенты – неважны,
Свет обретут надёжные сыны.
Пятнадцать лет так быстро пролетели,
Не годы словно – дни или недели.
Убиты в Бáдре и своё нашли,
На свет иной все пéшими ушли.
И гордость, спесь их вся куда девалась?
Жизнь вечною была – и оборвалась.
А как они глумились, издевались,
Над слабыми и бедными смеялись.
Они на тленный мир всё опирались.
А бедный, слабый – в Боге разрастались.
И инвестиций каждый не жалел,
Да только вот который преуспел?
Те бедняки – потом царями стали.
Они – дошли, хоть и не денег ждали.
Но и Аллах решил так усмехнуться
Над жадиной с деньгами в сердце-блюдце.
Он им давал, те думали – своё.
И голос их кричал тогда «моё».
Да только пользу голос не принёс,
На лысине не отрастить волос.
Не только Сталь и Свет в печи пекут,
И нечисть в печке той своё найдут.
Их зависть, злоба станут «концентрат»,
И чем покроют океан затрат?
Два лагеря должны отфильтроваться,
Ну а потом им можно и подраться.
И там уже хабúса не жалей,
Хоть на колени встал, чтоб «веселей».
Его простишь – он вновь к тебе придёт.
И жалости к тебе он не найдёт.
И, значит, в той печи ты – браком был,
Коль прописные истины забыл.
Коль кается от сердца – ты прости.
И там один аспект не упусти.
От сердца ли – Аллах Один лишь знает,
Не расслабляйся, хук* не пропусти.
И фúтна – хуже смерти, подмечай.
В Коране встретишь, и запоминай.
Они попытки затянуть – не бросят,
Красивыми словами всё попросят.
В Медину Абу Джахль так пришёл,
Асхáба одного он там нашёл.
А мать его Ислам не приняла,
И вновь о сыне разговор зашёл.
Она всё, дескать, там осознала,
И в Мекку сына снова позвала.
Умáр им не поверил – оба лгут,
Да сын поверил, в Мекку уж идут.
И только из Медины сразу вышли –
Уж в кандалах он, сказки их прокисли.
Хотя Умáр его предупреждал,
В тюрьме мекканской он Победы ждал.
И мать его нещадно боль приносит,
Но парень – не сломался, всё выносит.
Да стоило бы быть нам поумней,
Лицо не нравится – Забудь и Не Жалей.
И голодом в той Мекке их морили,
Трава и листья блюда заменили.
И жалости на грамм там не найдёшь,
А в Бáдре – «сладко» песенки поёшь?
Прощать таких – не милость. Имя есть
Ему одно – и тупость скажем здесь.
И плакать будет, чтобы вновь прийти.
И в спину нож – не дай себя найти.
Предáвший раз – предаст тебя и дважды.
Сказал мудрец до нас. И не однажды.
Родившийся вне брака – стал доносчик.
Так мир устроен, я же – перевозчик.
Два Моисея по земле ходили.
Нагýлянный один – в пустынной пыли.
Второй Муса – у фараона жил.
А первого – сам Джабраúл кормил.
Тельцá евреям – первый тот построил,
И многим планы сей рассказ расстроил.
И к корню всё вернётся своему,
Я ж – к покаянью голову склоню.
И исключенья – правила скрепляют.
Оценок – не даём, на Небе знают.
Но глупости безумный полигон
Сверх меры в наши дни набрал разгон.
Здесь наказанье – могут же простить.
А там простить – но могут и убить.
И мудрости найдёшь в наш век немало,
Коль мудрость эта сердце занимало.
И если кто разбоем занимался
И постарел, «на пенсию» убрался,
Хотя разбоя нет, старик – разбойник.
Вернуть коль силы – старым бы занялся.
Поэтому намéренья важны,
И для Аллаха – лишь они нужны.
Случайно можно доброе творить,
А целью – зло или кого убить.
И эта цель там – всё определяет.
Её не видим мы, но Бог-то – знает.
И в Посещеньи были рубаи
Как явь то тайное внутри – всем раскрывает.
И если Мекка вновь тебя изгнала,
То поводов для радости немало.
Навозной мухе цель её оставь –
Так человечество пчелиный мёд узнало.
И червяку ты сахар – не хвали.
Он жить способен тем, что изнутри.
Восточных бейтов о Любви немало,
Пример один получше рассмотри.
Поэт один там с Богом говорит.
Себя он с глиной-жижею сравнит.
И пусть Аллах нещадно всё затопчет –
Он высохнет и пылью вновь летит.
И устремлений к Богу – не теряй.
Коль есть они внутри, вперёд шагай.
Мученья там, конечно же, найдёшь –
Шипы у роз не срежет острый нож.
И ненависть к врагам свою забудь,
Они растопят сталь, покажут Путь.
Коль к ним спиной – то Истина придёт
Не со спины, гляди острей вперёд.
Пророк прощал людей. И ты – прости,
Но в глупость не вступай, сожги мосты.
Меж Сцúллой и Харúбдою твой путь,
Что – человек, не зверь – ты не забудь.
Плохим в плохом ты не уподобляйся,
Есть пониманья щит – им прикрывайся.
Тех семерых врагов Пророк оставил,
Аллах же точки быстро все расставил.
Врагов своих Ему и ты оставь,
Нутром займись – его скорей исправь.
И на людей смотреть – глупцам подходит,
В себе мудрец огрехи все находит.
Так потихоньку к Ухуду дошли,
Нюансы пусть не все мы здесь учли.
И в Водопаде нужен ход один,
Чтоб в Битве Духа был непобедим.
И после Бáдра ещё год пройдёт,
И всё сильней фильтруется народ.
Так Бог людей земли опять жалеет,
И научиться вновь придёт черёд.
Дано
В «Дано» мекканцев – лишь сплошной кошмар.
И пораженьем самолюбию удар.
Вожди, к тому ж, великие убиты,
Фанфары слов все вдребезги разбиты.
К тому ж в Медúне силу набирает
День ото дня Пророк – мекканец знает.
И зависть гложет, ненависть гнетёт,
Короче говоря – всё к Ухуду идёт.
Пророк из снов своих узнает ясно.
И рисковать не хочет он напрасно –
В Медине предложил им всем остаться,
Ведь в городе легко обороняться.
Ошибка первая – его склонили к бою.
И поясненьями завесу приоткрою:
Асхáбов много Бадр пропустило –
Не знали, что закончится войною.
То вылазка была за караваном,
Кольчуг железных нет там рядом с станом.
И сабли только – не войны там ждут,
Аллах же всё решил иначе тут.
И Сердце молодых там просит боя,
Кто был таким – тот знает, что такое.
И нехотя Пророк там согласится,
Лишь року ведомо – что нужно нам учиться.
Важнее ж Ухуда – ты битвы не найдёшь.
И Дух там с Эгом бьётся, и хорош.
Но кое-что исправить, всё ж, придётся –
Так ночь прошла, и так восходит Солнце.
Три тысячи из Мекки той придёт,
И только тысячу Пророк наш соберёт.
Аспект второй – совсем немаловажный,
Кто в Битве Духа – знать обязан каждый.
В последний миг – там лицемер уйдёт
И четверть армии такой же заберёт.
Семь сотен для Победы хватит, знай,
Но для начала – вывод наперёд.
Не каждый в сотнях тех – печи мекканской,
И у медúнцев послабее здесь закваска.
И лишь три года провели они с Пророком –
Не все окрепли, как хотят, хотя и с роком.
Тут перед боем – четверть вся уходит,
Оставшимся, не всем, тоску наводит.
Но сильный верой знает там другое,
Они – костяк, они готовы к бою.
Ещё один аспект – герой Хамзá.
Его убьют и выколют глаза,
Отрежут нос – вендетта беспощадна.
Для Хинд та месть – заказ, и ей отрадна.
Её отец – Уалúд – Хамзá убил.
И поединок, что на Бáдре, честным был.
А здесь – раба-убийцу нанимают,
У трупа печень пожевать там вырезают.
И вот за это – воевал Пророк.
И устранить такое позже смог –
Язычества наглядные плоды.
В том мире? И сейчас увидишь ты.
Уалúд – неправ. И честно был убит.
Во Тьме же сердце – человек на вид.
Но разве человек так поступает,
Глумясь над трупом печень вырезает?
И Хинд, и раб-убийца – все в Исламе.
Пророк простил их, помнят мусульмане.
Но нам себя вести так запретил,
И там иного не найдёшь в Коране.
Язычество себя лишь так ведёт,
Хоть верь, не верь – познай. И день придёт.
И статуй много в мире разломали,
«Божков» в сердцах те кирки – не достали.
И те «божки» устроят пир кровавый,
Ислам лишь на словах – неверья нравы.
И в хадж поедет, держит пост, намаз –
«Божков» же в сердце не ударил раз.
И их командой он всегда живёт,
Лицо таких – всю правду выдаёт.
Таким Ухуд, Трезубец – не помогут.
Они – в пустыне не найдут ту воду.
Преграда к вере мира – лишь одна,
Исóй с Небес она устранена.
И времени для размышлений нет,
Он спустится – изменит времена.
Но главное – чтоб нас «не изменили»,
Чтоб не остаться в придорожной пыли –
Есть поминанье, в мире есть Трезубец –
К ним поспеши, пока «не заменили».
Народ Земли Аллах менял не раз,
Ковчег Унýха посетит Кавказ.
И вновь-опять фильтруется народ,
Ещё чуть-чуть с Небес Исá придёт.
К его приходу Ухуд изучу,
И дьявола в том сердце приручу.
Коль по пути со мной – вагонов хватит,
Аллах даёт. И вновь сюжет кручу.
Решение
Бой начался, и наши продавили,
И знаменосцев всех подряд убили.
И знамя у мекканцев – на земле,
Поднять желающим охоту всю отбили.
Напрасно Хинд кричит, взывая к духу,
Мекканец – побежит, приятно слуху.
Медúнцы до обоза их дошли,
Здесь поворот крутой, что не учли.
Халúд, Уалúда сын – коней с ним двести.
А конь – как танк, так посчитаем вместе.
Мединец был там пеший в основном,
Что коннице совсем не бурелом.
Полсотни лучников с горы её не пустят,
И пару раз отгонят в захолустье.
Халúд был опытен и дело своё знал,
Хоть не прошёл – упорно, молча ждал.
Пророк же лучникам особый дал приказ:
Чтоб не случилось – не смотреть на нас.
И пусть всех убивают – не спускаться,
Пророка всем приказа там дождаться.
Пока он не прикажет – будьте там.
И лучники стоят на страх врагам.
Халúд замкнуть не может окруженье,
А по-другому – и не выиграешь сраженье.
И дальше всё мекканцы те бегут.
Обоз их взят, делёжка будет тут.
И лучники хотят успеть за долей,
Сюжет знакомый и из нашей воли.
Их предводитель хочет удержать,
И восемь там останется стоять.
Халúд – дождался, нанесёт удар,
Чтоб поражение в победу превращать.
Кольцо замкнулось, начался кошмар,
Такой уж у войны её товар.
И семь десятков из Великих гибнет,
Хамзá убит, и горе там постигнет.
Алú шестнадцать получил ранений,
Семь – тяжелы, лежит он без движений.
И Джабраúл его тогда на бой поднял,
Пророка с Микаúлом защищал.
И шлем Пророка в битве пригодился,
Все семьдесят ударов – он отбился.
Пустили слух – что был Пророк убит,
Здесь сильный верой только устоит.
Вокруг Пророка быстро все собрались
И потихоньку нá гору поднялись.
Умáр с горы для битвы срок назначил –
Здесь через год опять. Аллах направил.
В Медúну возвратились – кровь течёт,
И сидя молится в мечети воин тот.
От ран стоять – все силы не имеют.
Назавтра – в бой Пророк опять ведёт.
Кто был вчера – тот только в бой вступает,
Лишь одного добавить разрешает.
Они приходят – курайшитов нет,
И всех мекканцев растворился след.
Один, что в плен попал – рассказ особый,
Он будет чуть поздней, из той же пробы.
Закон арабов – праздновать победу –
Здесь не увидели Истории Особы.
Но битву ту – мы всё же проиграли.
Познавшие Аллаха так признали.
И в пораженье том – надежда наша –
Исправим всё, не подгорела каша.
И битва та, и выводы – важны.
Для нас – побольше воздуха нужны.
И каждый день на Ухуд мы приходим,
Из пораженья в пораженье ходим мы.
Пусть на работе, бизнесе, здоровье –
Везде та битва умному подспорье.
И вывод главный надо здесь извлечь,
Про пару-тройку уж вели мы речь.
И те причины тоже, знай, – важны.
Но даже с ними – выиграли бы мы.
А лучников там мало – пятьдесят.
В них тот ответ, нам лучники нужны.
Пускай не все – но большинство ошиблись,
И без приказа с той горы спустились.
Не всё там просто так – не торопись,
И объяснения простого, всё ж, дождись.
Что перевесит
И лишь глупец всё в жадность упирает,
Копнуть поглубже – ничего не знает.
И потому три сотни бейтов кряду
Ведём мы разговор, что ускользает.
И Мекка, ужасы её – не зря сказали,
Всю горечь и печали описали.
Так почему же лучник там спустился,
Победы запах дымом омрачился?
Не за деньгами он туда пошёл,
И мира этого удар опять прошёл –
Годами дети досыта не ели.
И в Сердце перевесили качели…
Пророка любят все – сомнений нету.
Любовь к мирскому – посильней, и ту монету
Ни в решку, ни в орла – стоит ребром.
И потому Бог с златом, серебром…
И каждый день, опять…
И в каждом сердце будут те качели…
От них – не убежать, хоть надоели.
Мирское вновь ту чашу перевесит,
Печали порцию опять тебе отвесит.
И победил уже опять. Как и вчера,
И вновь – разгром, закончена игра.
Всё зная – силы нет себя исправить,
И Эго в Сердце подчинить, заставить.
Качели Эга с Духом так занятны,
Хоть в большинстве своём и неприятны.
И дальше смысла нету говорить,
Чтоб «быть, не быть» – сначала победить…
Пленный
А кто же в плен к Пророку там попал?
Историю кого всем обещал.
И там опять всё с Бáдра началось,
И пленного того там отпустить пришлось.
Пять дочерей не замужем имеет,
Простит его Пророк и пожалеет.
И слово лишь возьмёт – нам не вреди,
Памфлеты не пиши, с войной нейди.
Поэт в те годы – те же наши СМИ,
Все понимают, всем они важны.
Язычник в Мекке вновь уговорил –
И бывший пленный много сочинил.
Его стихи – считай, призыв к войне.
Война же – жертвы, что понятно мне.
Свои проблемы тот поэт решил.
И скольких он стихами там убил?
Идти на Ухуд, ясно, не хотел.
Аллах – привёл. Всему даёт удел.
И усыпил его, проснётся – наши.
И вновь он песню старую запел.
Его – казнят. Издёвок Бог не терпит.
И песен тех не пой – ведь мы не дети.
И почему ж Пророк не пожалел?
Про глупость с жалостью – наверх бы посмотрел…
Тело есть. Намéренье – важней
На Ухуде – приказ там был военный.
А в армии, понятно, дух нетленный.
Его ослушались – разгром, а не победа.
И малый штрих один, уже не бренный.
Настанут дни – и Мекку ту возьмём,
Тумéн из воинов с собою приведём.
Один из них – с намéренья собьётся.
Чуть-чуть бы – и опять всё разобьётся.
Он думает – что много стало их.
Что Бог Победу даровал в наш стих,
Надежда та – меня не покидает…
Хоть многого мой ум не понимает.
Победу армиям – всегда Аллах давал,
За мысль одну – чуть всех не наказал.
И планку нам подняли высоко,
И с Эгом тем бороться нелегко.
Хвала Аллаху – Поезд нас довёз,
Трезубец мрак невежества разнёс,
Тем Водопадом смыло эго в море,
И в море утонуло эго с горя.
Аллах Великий дарит вечный дар,
Он наделяет Светом, Он – Каххáр.
И нам уже немного остаётся,
Из блюдца море в Океан зальётся.
Пророка полюбить – большая Честь.
Немногих в списке ты увидишь здесь.
Но, может быть, туда кто попадёт.
Меня – забудь, я исчезаю здесь…

Рубагъи 27-30