1-й джюз. Цезарь
- Он слово дал, и он его сдержал.
Вот потому и Цезарем он стал.
Правителей в Истории немало,
Но не у всех такое же забрало. - Я Цезаря святым не почитаю.
Но плюсы – есть, их видно и признáю.
Один из них так сильно поразил
И джюзом первым сей Ахрáм открыл. - И молодым попал он как-то в плен,
Разбойничий корабль внёс размен.
И жизнь патриция ещё не началась,
Увидит Рим от Гая силу, власть. - Кто был с деньгами – сразу отпустили,
Попутчиков без денег – снарядили
Поехать, деньги взять и привезти.
Гай был один и одному грести. - Без выкупа же – смерть, иного нету.
И жадина ценил всегда монету.
Что жадность есть магнит, и униженье
Она притянет – он не знал, в сомненьи. - И Цезарь спросит – можно ли послать
Кого-нибудь, любого выбирать?
Конечно, можно – лишь деньгý гонú,
И невдомёк, что сосчитали дни. - Он одного из пленников попросит,
На ниве той уж в рост пошли колосья.
И скажет всё, чтоб приняли его
У Гая дома – ждёт он своего. - И тот уйдёт, разбойник захохочет –
Не верит он, понять так сильно хочет –
Как можно так довериться кому,
Тот с денежкой сбежит и посему – - На третий день после захода солнца
Казнить им Цезаря, конечно же, придётся.
Гай улыбнётся – и маршрут иной
Начертит им, послушаем с тобой. - Диагноз Цезаря – тот пленник возвратится,
И Цезарь в дом уйдёт, чтоб подкрепиться.
С людьми своими он придёт тогда –
Разбойника повесит, не беда. - И шайка тут уж вся захохотала
И парня, видно, клоуном считала.
Что был он с ложи VIP – узнают позже,
Судьба не враз затянет эти вожжи. - На третий день уж солнце на заходе –
Посыльный Цезаря с деньгами, всё ж, доходит.
И Гай вернулся в Рим, людей собрал –
Вернулся он назад, как обещал. - Корабль и разбойников нашёл,
По пунктам всем сценария прошёл.
И главаря – как обещал – повесит.
Смеяться – поздно, поезд их ушёл. - И Небо Цезаря, наверное, хранило –
Коль вложена была такая сила.
Но Силу многим Небо раздавало,
И не всегда та сила помогала. - И в продолженье темы – Клеопатра,
Что прима главная всего амфитеатра.
Она – лагидка-птолемейка, жуть,
Что четверть тыщи лет – Египта суть. - И Цезарь обещал её убить,
Чтоб птолемеям спесь навеки сбить.
Эпоха Александра позабыта
И Клеопатра – ну почти убита. - И ярость Цезаря не знала там границ –
Замолви за неё словечко, павши ниц, –
Убьют тебя, судьбу её разделишь.
Молчит империя, и нет знакомых лиц. - Но Клеопатра тоже, знай, не промах –
Звездою стать на этих похоронах
В ней страха нет, и план уже готов,
Остались верными ей парочка рабов. - В ковёр её рабы те завернут,
В дворец для Цезаря подарком занесут.
Ковёр открыли – появилась прима,
За подвиг тот – и Цезарем любима. - От удивленья он её простил,
Немногих мужиков он так ценил.
Не все они – как Клеопатра духом.
И полнится земля веками слухом. - А кто бы так ещё врага простил?
Пусть не такой – но прецедент-то был.
Харуна, что Рашид, убила сына
Служанка, пусть случайно – вот причина. - И в ярости готов её убить.
Аят Корана – Бог велел простить.
Служанка тот аят прочла Халифу,
И гнев – прошёл. Ну, так тому и быть. - И дальше та служанка прочитает,
И он рабыню эту – отпускает.
Конец аята он услышал, что ж,
И тысячу динаров заберёшь. - И кто в Истории такое где слыхал?
Чтобы наследника там кто-то убивал –
Простят, освободят и наградят –
Вот Силы Духа истинный парад. - За женщину-торговку, что в плену,
Он Византии объявил войну.
За – женщину одну. Простую вовсе.
Запомнили Харуна-старину. - Харуна сможешь ты легко найти,
Коль с Шахрезадой встретишься в пути.
Народ не просто так царей запомнит
И бреши в памяти монархами заполнит. - И таким был Гай – гвоздём вселенной
В памяти людей, порой надменной.
Брута с ними вместе увидал –
К этой жизни интерес пропал. - Но Харуна тоже подлечили,
Хоть лекарство повкусней налили.
Сам Фудéйл – избранный святой –
Долго избегал с ним встречи той. - У Харуна сердце зачерствело,
Без Трезубца – застревало дело.
Он с пяток учёных услыхал,
В сердце перемен не замечал. - А с Фудéйлом – горько зарыдал,
И визирь со страху застонал:
«Ты сейчас Халифа так убьёшь…»
И ответ Фудéйла так хорош. - Он ответил: «Это вы – убьёте.
Я же – оживляю, на работе».
И Харун визирю там прикажет –
Лишь к Фудéйлу. В радости, заботе. - Если царь на публику играл,
Демонстрировал и что-то представлял –
Через пару дней никто не вспомнит.
Здесь – веками мир припоминал. - Ну, хотя бы должен сам он верить
В цель свою и здесь не лицемерить.
И тогда народ за ним пойдёт,
Может быть, в неправедный поход. - Ну, а если – Цель была что надо:
Небесам и для Земли – отрада.
То тогда, там правил больше – нет,
И залог успеха их – секрет. - Пусть не идеал Наполеон,
Но его солдат в него влюблён.
В битвах жизнь там за него положит.
Чем же той любви достигнет он? - Он от пуль не прячется, стоит.
И харизма есть, и говорит.
Палочки для барабанов вдруг исчезли –
С неба град там в барабан летит. - Хоть измотан был солдат – в мгновенье
Град тот подарил всем вдохновенье.
И французы там врага смели,
И страницей новой расцвели. - Это всё, конечно, впечатляет.
И людей веками поражает.
Мало только это всё, поверь.
Благороден может быть и зверь. - А причины есть у благородства.
Это – святость или же уродства.
Коль взамен там ничего не брал,
Это – святость, не уродом стал. - Тем не менее, Гай Юлий – поражает,
Ждёт спокойно, солнце наблюдает.
Знать он мог откуда – что придёт
Посланный гонец. Вдруг, подведёт? - Клеопатру тоже смог простить.
Всё, что было ранее – забыть.
Сила внутренняя и её ресурс,
И такому – горы воротить. - Да вот только Гаю – не везёт.
Цели – нет, и не туда идёт.
Брут его от той болезни лечит,
Да вот только поздно он поймёт. - Дело здесь не в том – что он умрёт.
Всё, что было – потерял, уйдёт.
Шесть десятков лет почти прожито,
И стрела из лука – вновь забыта. - Жизнь – как мусорная свалка городская.
Хоть и не поймёт молва людская.
Все цари в делёжке той погибнут,
Им на свалке памятник воздвигнут. - Потому правитель поумнее
Жизни смысл ищет побыстрее.
Можно опоздать и не успеть,
Слов не хватит песню ту допеть. - Можно Ватерлоо так проспать,
Хоть лекарство надо принимать.
Цель и намеренья – всё решали,
И Небесной Службе не солгать. - Зулкарнай хоть мир весь покорил, –
Стал аскетом, этот мир забыл.
Он – успел, пока за ним успели.
В тридцать шесть уходит, не в постели. - На носилках – сверху лишь щиты.
Так – обещано, и так получишь ты.
Между деревом и сталью умирает,
Миром сердце не обременяет. - Кто ещё весь мир так покорял?
Претендентов много, не слыхал.
В Зулкарнае же – сознанье победило
После наставлений Исрафúла. - Выбрать он – успел, Аллах помог.
В Сердце том он выбросил замок.
И до Брута дело не дошло,
Время тех Великих – не прошло. - Хочет стать правителем? Не знает,
И во что он влез – не представляет.
И не все здесь как Лукмáн мудры,
Жар в Аду не зря Бог раскаляет. - Джáмука. Что Чингиз-хан простил.
Из людей Чингиза – суп сварил.
И Хатýн* Чингизу говорила,
Да в Чингизе жалость победила. - Джамука же – сварит всех живьём,
Из людей кагáна – суп котлом.
И каган его потом убьёт,
Да в котлах сварился уж народ… - И ошибка слабого – не страшно,
А ошибка сильного – ужасно.
Потому за силой не стремись,
Будешь нужен – вспомнят, ты смирись. - И подумай миллионы раз –
Может, не твоё это сейчас.
Или же навеки не твоё.
Чтобы не кружилось вороньё. - В День Суда – правители стоят,
Перед Богом в кандалах гремят.
Кандалы те снять любой мечтает,
И расчёта время наступает. - Справедливость к подданным – и всё.
Если нет – не примут, забытьё.
Если десять человек и боле
Были в подчиненьи – эта доля. - Власть любая потому страшна.
И не только царь – а вся страна
Может в этот список попадать –
После Джамуки ночами трудно спать. - Если совесть – есть. А если – нет,
Самодуру, что тиран, большой «привет»
От Небесной Службы. Уже ждут.
И когда не ждал он – все придут. - Потому так важен мудрый царь,
Справедливый, скромный государь.
И тираны, видимо, важны –
Людям в наказание нужны. - Но восстанья час против тирана –
Неприемлим. Поздно или рано.
Семь десятков тирании лет
Лучше этого, от Бога нам завет. - В том восстаньи люди всё запомнят
И веками местью жизнь заполнят.
Та вендетта просто не проходит,
В много больше всех людей хоронит. - И правителей тех часто проверяли
И экзамены с Небес им посылали.
И не каждый из царей успешен был,
И не всем из них Аллах грехи простил. - Но увидели во сне – там был один,
Справедливостью всегда был отличим.
Был прощён Аллахом навсегда –
Что же сделал, как же стал любим? – - Никогда виновных не прощал.
Кто не виноват – не наказал.
Кредо-то на вид – совсем простое,
И немногие поймут что здесь такое. - Есть одна история – не в тему.
Может быть, и объяснит проблему.
Жил да был один великий царь,
И визирь там был, создал дилемму. - Всё от Бога – в лучшее та дверь.
Коли вера есть – тогда поверь.
И визирь так часто говорил,
Да и царь к нему благоволил. - Но в один из дней лишится пальца,
Эго выпустит здесь маленькое жальце.
И визиря тезис не пройдёт –
Тот визирь в темнице дальше ждёт. - А визирь с царём не расставался.
На охоту царь засобирался,
В раж вошёл, погнался он за дичью.
И от свиты там он оторвался. - А визиря рядом нет – в темнице,
Царь же тот – в плену уже томится
У язычников, те съесть его хотят.
В жертву принести, таков обряд. - Но без пальца – в жертву не приносят,
И увечье помогает и выносит.
Царь домой вернулся и простил,
А визирь тот как всё объяснил? - Очень просто всё – его б убили,
На царя того бы заменили.
Не разлей вода они вдвоём,
В плен бы он попал тогда с царём. - У Судьбы своя – путёвка, взятка.
Будет там всё – вовремя и гладко.
Нам же на земле стараться надо,
Знанье, Справедливость здесь – отрада. - И Артура тоже долго ждали,
Меч из камня так и не достали.
И легендами весь зачитался мир,
Про Джамшúда вести не читали? - Был он справедлив – а позже сбился.
Век его закончился, закрылся.
Поворот опасный – не вписался,
Кто ж теперь от власти отказался? - Воробью орлом не стать, поверь.
Хоть и птица, да другой там зверь.
Но мечты ненужные – смущают,
В счастье дверь простую закрывают. - И цари, конечно, нам нужны.
Но те кто быть хотят – а быть должны.
Потому так в древности решали,
Кто хотел – таким и запрещали. - Как Лукмáну – повезло не всем,
Приказали многим царства плен.
Выхода и выбора – не дали,
Но тогда и Бог помог взамен. - И за власть такие не держались,
Жизнь им в тягость – смерти не чурались.
Так и Цезаря там Брутом подлечили –
Смысла нет в сей жизни, царской пыли. - Пониманье это – до – должно прийти.
Не во время – не в конце – пути.
И такой достойным сможет стать,
И по праву пьедестал занять. - Люди же оценят только – власть,
Силу, деньги, почести и страсть.
И критерий здесь совсем другой,
Доступ к этому – основа власти той. - Что ответ придёт на этом свете тоже
Тот поймёт – кому Аллах поможет.
Может и опомниться, проснуться,
Зулкарнаем новым обернуться. - Можно Фараоном в жизнь вонзиться,
Кровью надышаться, не напиться.
За Мусою до конца идти,
Чтоб экспонатом в тот музей забиться. - И власть так просто «пленных» не отпустит
И когти в горло до колен запустит.
Но тот, кто знает – этого боится,
По доброй воле сам не устремится. - А кто не знает – счастлив и доволен,
И жертвенным животным стать он волен.
И думает, что любят так его –
Гуляш там будет, больше ничего. - Давид-Халиф так много пострадал,
С Лукмáном это часто обсуждал.
А тот рабом остался на всю жизнь,
Четыре тысячи Пророков повстречал. - И тысячу он лет прожил на свете,
И восемь правил нам оставил, дети.
В серьёзных книгах ты о них читай,
Но парочку мы приведём, узнай. - Забудь хорошее – что сделал раньше людям.
И всё плохое, что тебе – забудем.
И мудрости Лукмáна нет конца,
Найти бы лишь достойного гонца. - Тумéн плюс тысяча арабов воевало
И Андалузию веками удержало.
А в Реконкисту – миллионов пять
Оттуда выгнали. И как же здесь понять? - Два мусульманина там местного побили,
Хоть был он прав, его не пощадили.
И тот к правителю арабскому пошёл –
Тот не послушал. В общем, произвол. - Что, дескать, он – чужой, а те – свои.
Знакомо так до боли, селяви.
Ты на Восток смотри, смотри на Запад, –
Увидишь что другое – позови. - Короче говоря – несправедлив.
В Коране – по-другому, просветив.
И к христианскому священнику пойдёт.
Тот выслушал и скажет наперёд: - «Арабов здесь эпоха, знать, – прошла.
Несправедливость коли в дом вошла.
Теперь и Бог там силу заберёт».
И в Реконкисту то узнал народ. - Одиннадцать тех тысяч первых – знали,
Аллаха Имя – зúкром вырезали.
Усердием, усилием в Сердцах –
И Сердце шепчет лишь «Аллах, Аллах»… - И, может, жёстким будет наш ответ –
В пяти тех миллионах Сердца нет,
Где гравировка Бога навсегда –
И геммой Мудрости Победы той вода. - А слабость у противника проходит,
Коль Справедливость места не находит.
«Бессмертные», «гвардейцы» – не помогут,
В той мельнице чтоб отключили воду. - И сколько раз в Истории видали –
Тиранов и диктаторов сметали,
Не крепость там – а домик из картона.
Не будет грохота, и не услышишь звона. - Примерно так – и СССР распался,
«Играл» что с Богом. В общем, доигрался.
Генсеки-атеисты – где теперь,
Никто не вспоминает их, проверь. - И Цезаря средь них ты не найдёшь,
И Рубикона там не перейдёшь.
А мощь такая – Рим во сне не видел,
Да только тот генсек себя обидел. - Что сила – в справедливости, не знал.
И справедливость в силе не искал.
Со справедливостью не будем торопиться,
Кольчуга у Алú нам пригодится…
